Брачные ошибки - Полина Ром

Расстояние до берега казалось огромным. Но доска придавала уверенности, и он медленно, подгребая воду по-собачьи одной рукой, направился в сторону берега…

Время шло. Он уже устал и начал задыхаться, а берег практически не приблизился. Эрику стало страшно, так как сумрак становился все гуще и гуще, а береговая линия пока ещё смутно виднелась вдали. Он плыл, делая остановки, чтобы восстановить дыхание...

Мальчишка вполне мог потеряться в море, но на его счастье луна светила ярко, и берег, поблескивающий мягким серебристым прибоем, был виден даже в полночь. Он плыл, периодически выдыхаясь. Дважды истерически рыдал. Но каждый раз успокаивался сам, уже понимая, что просто тратит силы. Морская вода разъела свежие мозоли на ладонях, и сейчас они безудержно чесались. Именно в этот момент, когда он остался один на один с морем, в маленьком мальчике начали происходить вполне себе взрослые изменения. Ему очень хотелось жить.

Несколько раз за ночь он уставал настолько, что или засыпал, или терял на некоторое время сознание. Но каждый раз, очнувшись, чувствовал, что держится за всё ту же занозистую доску. Даже во сне он хотел жить.

Песок под ногами юнга почувствовал, когда над морем уже заполыхала оранжевая полоса скорого рассвета. Некоторое время он ещё по инерции грёб, помогая себе ногами, и только потом сообразил, что оставшийся кусок можно просто пройти. Недалеко от линии прибоя начинались какие-то зелёные заросли. И Эрик, машинально дойдя до ближайшего куста, содрал с себя мокрую одежду, клацая зубами от утренней прохлады. А потом на минуту закрыл глаза от усталости… и очнулся уже после полудня.

Было очень жарко. Лёгкие порывы ветерка почти не приносили облегчения. Тело болело всё целиком: ныли мышцы, не слишком привычные к таким нагрузкам. Голова болела почти так же, как на следующий день после брачной ночи. Сжимая руку в кулак, он получил дополнительную порцию боли: кожа на месте раскисших мозолей трескалась, и в трещинах выступали прозрачные капли сукровицы. Половина тела, на которую не падала тень куста, зверски обгорела, и Эрику казалось, что с него содрали кожу. Но больше всего ему хотелось пить.

Скомканные брюки и рубашка, поверх которой валялись задубевшие от солёной воды подштанники, распрямлялись с трудом, похрустывая. Тем не менее, Эрик старательно натянул одежду и, прекрасно понимая, что нет выбора, углубился в тень от странных лохматых деревьев.

Довольно быстро в зелени нашлась широкая тропа, по которой и зашагал приободрившийся юнга, сообразив, что она ведёт к людям. Дорога шла немного в гору, но подъём был лёгкий. Если бы только не распухший язык во рту и дикое чувство жажды. Где-то вверху, скрываясь в зелени, резким истошным голосом орала крупная яркая птица. Из-за неё Эрик чуть не пропустил журчание воды.

Небольшой ручеёк шёл почти параллельно с тропой и, свернув, Эрик долго сидел на округлом плоском камне, боясь отойти от воды. Его мутило и, в конце концов, вырвало этой водой, но после стало немного легче. Он снова умылся и в этот раз пил более осторожно: не сунув голову в ручей и захлёбываясь от жадности, а мелкими глотками из собственной горсти. Непривычная духота, влажность и назойливо лезущие в лицо насекомые, которые пугали его своими размерами, заставили вернуться на тропу.

До деревни он добрался достаточно быстро. Деревья внезапно расступились, и юнга увидел странные, ни на что не похожие круглые хижины, на которых вместо крыши лежали широченные листья цвета тусклой бронзы. Непривычным и пугающим в деревне было все: и странно тощая корова с торчащими лопатками и очень длинными рогами, и эти самые хижины, в которых не было окон. Но самым жутким Эрику показались люди. Они были абсолютно чёрные!

Сперва он принял их за демонов и испуганно отпрянул за ближайшее дерево, спрятавшись за шершавым стволом. Потом, понаблюдав и отойдя от шока, он вспомнил, как Бруно рассказывал ему про чернокожего мужчину-пленного. Признаться, тогда Эрик не поверил конюху, сочтя его рассказ обыкновенным враньём и хвастовством.

Сейчас, наблюдая за этими жуткими людьми, он понял, что они занимаются самыми обычными крестьянскими делами. Вот высокий, очень худой мужчина, сутулый и похожий своими длинными конечностями на паука, присел на маленькую скамеечку и принялся доить корову. Он был почти голый, только на бёдрах мотылялась какая-то светлая тряпка, прикрывая срам. Мужчина сел спиной к Эрику, и юный барон с любопытством рассматривал плотную шапку курчавых седых волос и крупные позвонки спины, которые, казалось, собираются прорвать остриями масляно поблескивающую на солнце чёрную кожу.

В пыли у ближайшей хижины возились четверо совсем маленьких детишек, из тех, что ещё не слишком хорошо ходят. Они были обнажены полностью, но гораздо больше Эрика шокировала присматривающая за ними женщина. Толстуха сидела на низкой скамеечке рядом с горой прутьев и ловко, даже не глядя на собственные руки, плела что-то похожее на огромную корзину. Её волосы были собраны в узел на макушке и скреплены какими-то странными длинными шпильками, которые торчали в разные стороны, делая этот узел похожим на ежа. На её бёдрах тоже была светлая тряпка, но вот огромные груди, страшные и обвисшие, с неприлично розовыми соскам, не были прикрыты ничем.

Этот дом, ближайший к роще, из которой он вышел, не был огорожен. До жутковатых людей оказалось совсем недалеко, буквально два-три десятка шагов. И Эрик, опасаясь, что его заметят, начал медленно пятиться в сторону рощи.

Над его головой вновь истошно заорала яркая птица. И чёрный старик, бросив доить, встал со скамейки и, прикрыв глаза от солнца козырьком из собственной ладони, начал всматриваться в то место, где стоял Эрик. Сердце у юнги заколотилось так, что он несколько раз судорожно вздохнул, пытаясь успокоиться, а потом, неожиданно даже для самого себя, резко развернулся и ломанулся в гущу зелени, не слишком разбирая путь.

Эрик бежал, как ему казалось, целую вечность, но, наконец, дыхание сорвалось окончательно, и он упал возле какого-то куста с мягкими пушистыми листьями. Судорожно хватая воздух и приходя в себя, он пытался сообразить: можно ли показаться этим людям, можно ли попросить у них еду и помощи или же лучше не приближаться совсем, а поискать другую деревню?

Отдышавшись и так ничего и не решив, он встал и побрёл дальше, не слишком понимая, куда. Идти было больно: под ноги часто попадались мелкие камушки, а сбитый во время бега мизинец ещё и кровоточил. На шее вздулся волдырь от