Истинная за Завесой - Натали Карамель

Она не стала ждать ответа. Резко развернулась, ее платье легким шелестящим вихрем взметнулось вокруг ног. Она прошла мимо удивленной Луизы и решительной Элис, распахнула дверь своей комнаты и вышла в коридор. Ее шаги по старому паркету звучали не как скрип, а как четкие, мерные удары маленького молота. Она знала куда идти. Прямо в кабинет герцога Вейлстоуна. Ее отца.

«Деньги, папочка, — пронеслось у нее в голове, пока она шла по пустынному утреннему коридору. — Мои деньги. Заплаченные Далином за мое «содержание». И я их получу. Сегодня же. Хочешь мира в своем змеином гнезде? Тогда плати». Котик внутри одобрительно мурлыкнул, готовясь к бою. Эта битва обещала быть куда интереснее игры в снежинки.

Глава 33. Золото, Угрозы и Планы Котика

Дверь кабинета герцога Вейлстоуна была массивной, из темного дерева, инкрустированной бледным металлом, похожим на серебро. Она показалась Кате воротами в логово холодного, расчетливого хищника. Она не постучала. Резко нажала на ручку и вошла.

Герцог сидел за гигантским письменным столом, заваленным бумагами и дорогими безделушками. Свет от высокого окна падал на его строгое, преждевременно состаренное презрением лицо. Он поднял взгляд, и в его глазах – тех же серых, что и у Кати, но лишенных всякого тепла – мгновенно отразилась брезгливость, как при виде чего-то неприятно липкого.

«Катарина». Его голос был ровным, как лезвие гильотины. «Ты нарушаешь мой покой. Говори быстро».

Катя остановилась перед столом, держа спину прямо. Она чувствовала, как котенок внутри напрягся, готовясь к буре.

«Я уезжаю в «Солнечный Шпиль» через два дня», — начала она, стараясь говорить так же спокойно и деловито, как он. «Мне необходимы средства на экипировку. Книги, мантии, учебные материалы. Стандартное содержание для ученицы моего статуса».

Герцог усмехнулся. Сухо, беззвучно.

«Твой «статус»»? — Он откинулся на спинку кресла, сложив пальцы домиком. «Ты забываешь, кто ты есть, дочь. Пустышка. Позор. Твоё место – тихо сидеть в углу и не отсвечивать. Зачем тебе книги? Чтобы украшать полки?» — Он потянулся к небольшой шкатулке на столе, щелкнул замком и достал оттуда… один-единственный золотой. Бросил его с легким звоном на край стола перед Катей. «На булавки. И выметайся. Не отвлекай меня от дел, которые действительно важны для семьи».

Золотой лежал на полированной поверхности, жалкий и оскорбительный. Это был плевок. Окончательное подтверждение её ничтожности в его глазах. Но именно этот плевок стал искрой. Катя почувствовала, как холодная ярость, острее льда, которую она создавала утром, поднялась из глубин. Кулон на шее тревожно нагрелся. Котик внутри зашипел, но не от страха, а от ярости, сливаясь с её эмоцией.

Она не схватила монету. Она медленно подняла на отца взгляд. И в её глазах не было ни страха, ни покорности. Там горел холодный, расчетливый огонь, заставивший герцога на мгновение отвести взгляд.

«Важны для семьи?» — её голос прозвучал тихо, но с такой режущей ясностью, что каждое слово падало, как капля ледяной воды. «Интересно, папа. Как вы думаете, что будет важно для семьи, когда лорд Далин узнает, что его невесту, женщину, связанную с ним клятвой крови, содержат впроголодь? Что ей выдают ЖАЛКИЕ ГРОШИ, в то время как его щедрое содержание оседает в ваших карманах? Вы считаете, он оценит вашу «заботу» о его имуществе?»

Она сделала шаг вперед, опираясь ладонями на край стола. Стол слегка дрогнул, и на его поверхности тонкой паутинкой побежал иней, тут же растаявший от её гнева. Уставившийся на нее отец даже не заметил этого.

«Я – его НЕВЕСТА. ПОКА ЧТО». — Она подчеркнула эти слова. «И пока это «пока что» длится, я требую того, что мне причитается по праву и по договору. ВСЕ! Каждый медяк, который он присылает на МОЁ содержание. На книги. На платья, достойные будущей герцогини. На всё, что нужно ученице магической академии, пусть даже «пустышке». Потому что», — её голос стал шепотом, но от этого только опаснее, — «представьте, как оскорбится лорд Далин, узнав, что его избранница выглядит нищенкой. Как он воспримет то, что его деньги идут не на её нужды, а на…» — её взгляд презрительно скользнул по дорогим безделушкам на столе, — «на безделушки и прихоти вашего драгоценного наследника. Драконы, папа, очень ревнивы. И к своему имуществу. И к своей чести. И они НЕНАВИДЯТ, когда их обманывают».

Кабинет погрузился в гробовую тишину. Герцог Вейлстоун сидел, не шевелясь. Его лицо было бледным под легкой смуглой кожей. Брезгливость сменилась сначала гневом, потом – холодным страхом. Он прекрасно знал характер Далина. Знал его месть. Мысли о возможных последствиях – скандал, разрыв выгодного (пусть и ненавистного) союза, гнев могущественного дракона – явно проносились у него в голове.

Он молчал так долго, что Катя уже подумала, придется ли ей кинуть его любимую чернильницу для пущего эффекта. Но потом он резко дернул шнур колокольчика. В дверь тут же заглянул старший слуга.

«Джарвис», — голос герцога звучал хрипло. «Принеси… кошелек леди Катарины. Полный».

Слуга, удивленно подняв брови, исчез и вернулся через минуту с небольшим, но явно увесистым бархатным мешочком, туго затянутым золотым шнурком. Герцог кивнул в сторону Кати. Джарвис с легким поклоном протянул мешочек ей.

Катя взяла его. Он был приятно тяжелым в руке. Она не сказала «спасибо». Она просто посмотрела на отца еще раз – взглядом, полным ледяного презрения и обещания, что это не последнее их столкновение. Затем развернулась и вышла из кабинета, не закрывая за собой дверь.

Победа была сладкой. Тяжесть монет в руке – осязаемым доказательством её первой серьезной победы над системой Вейлстоунов. Она поднималась по широкой лестнице, почти порхая, когда наверху показалась фигура Себастьяна. Он явно поджидал её, прислонившись к балюстраде с нарочито небрежным видом.

«Ну что, нищенка?» — он сплюнул себе под ноги, недалеко от её ступни. «Выклянчила у папочки подачку? Надеюсь, тебе хватит на пару тряпок, чтобы прикрыть твою тощую задницу в Шпиле. Радуйся, пока можешь. Скоро Далин от тебя откажется. И тогда…» — он злорадно осклабился, — «о тебе больше никто и никогда не вспомнит. Ты сгниешь где-нибудь в забытой богом дыре, и даже черви не захотят твоего костлявого тела».

Его слова, такие жестокие и полные ненависти, вдруг не задели её. Напротив. В них она услышала что-то… слишком личное. Слишком