Леди, охранник и кусочек ткани - Екатерина Началова

Будто почувствовав его настроение, Ровена пошевелилась и тихо-тихо заговорила. Стылая кибитка, крытая плотным драным полотном отнюдь не была звуконепроницаемой. Сидящий снаружи Суней, запросто мог слышать их.

— Значит... Арсиний?

Образ Кэйлуса в ее голове почти соединился с Арсинием.

— Да, — так же тихо ответил Арс. Он вдруг понял, что не знает, о чем говорить.

— Арсиний...

— Что?

— Я привыкаю к имени... — женский голос прозвучал игриво. — Ар-си-ний. Арсиний.

Теперь Ровена произнесла его имя с таким особенным придыханием, что у только-только расслабившегося Арса тут же закончился спокойный период и начался неспокойный. Он долго втянул воздух носом.

— Дразнишь меня?

— Ну что ты... — протянула Ровена таким тоном, что Арс точно понял — дразнит.

— Учти, я тупой. Намеков не понимаю. Говори прямо или не обижайся, — предупредил он.

Хихикнув, Ровена пошевелилась, нарочито устраиваясь удобнее. Арс почувствовал мягкую грудь под боком, потом ладонь, скользнувшую по животу, женское бедро, непринужденно обвившее его бедро. В условиях полной притирки друг к другу движения Ровены отдались Арсу так, что вскипевшая кровь чуть не выплеснулась из артерий. Остро резануло желание воспользоваться случаем и присвоить ее себе немедленно, опередив всяких фадийских мальчиков и манерных фиалок.

— Фифа... — предупреждающе прохрипел он, ощущая как заливает возбуждение.

— Ровена... — невинно поправила она.

— Ровена, — поправился Арс, старательно удерживая себя на месте. — Не играй с огнем...

— А то что? Ты же не понимаешь намеков. Или понимаешь? — с любопытством уточнила Ровена, которую неудержимо тянуло играть и именно с огнем. А «огонь» тоже хотел игры, она ощущала его, чуяла. Ровена облизнула губы, приготовилась игриво уколоть Арса следующей фразой и вдруг осеклась. — Подожди... Ты не... Значит ты не духовно-сильный?!

Вспомнив о Кэйлусе, Арс скривился.

— Н-нет... — вынужденно признал он. — Я типовой грешник. Без любви к целибату.

В ответ Ровена потрясенно замерла. Она приподнялась.

— И ты... Не девственник?! Подожди... Ты не девственник. Значит, ты все понимал? Значит ты... — в женском голосе послышалось возмущение.

Смутно осознавая, что виноват, но не понимая точно, в чем, Арсиний однозначно понял одно: через три секунды Фифа сделает вывод, который ему вряд ли понравится. Начнет возмущаться, стыдиться, обидится или еще что из женского... Если ее не остановить, объясняться и оправдываться придется долго, а уж это Арс терпеть не мог.

Три...

Два...

Один...

— Значит, ты...

«Сейчас».

Договорить Ровена не успела. Быстро развернувшись, Арс крепко запечатал женский рот поцелуем, зажимая всполохнувшиеся плечи и руки. Губами и языком заставил приоткрыть губы, вторгаясь на территорию противника и захватывая в плен; настойчиво доказывая, что хочет, умеет, может. И что сопротивление — бесполезно. Ровена дергалась недолго. Через несколько секунд она упала в поцелуй с головой, отвечая Арсу с той же страстью, с какой он целовал ее. Оказалось, что губы с острыми вершинами в совершенстве владеют искусством затыкать рот так, что жертва добровольно капитулирует и тут же не глядя подписывает договор о вторжении.

Поцелуй помог с одной стороны, и сделал ситуацию совершенно безнадежной с другой. Через несколько минут обнаружилось, что ни один из них не может остановиться. Не хочет.

Ровена больше не слышала ни голоса разума, ни шума ночи, ни собственных или внушенных представлений о том, как должно быть. У Арса, который твердо решил реабилитироваться за Кэйлуса, откачало последнюю каплю крови из головы.

После первой атаки его поцелуй стал нежнее. Ровена почувствовала, как рука мужчины поползла вверх. Невозмутимо, почти не задерживаясь, проползла через грудь, легла на обнаженную кожу шею, принявшись чертить на ней сложные узоры. Мужские пальцы поднимались вверх на подбородок и скулы, надавливали, чувствительно касались губ, а затем опускались ниже, то лаская мышцы до ключиц, то чуть сжимая горло, так что Ровена сладко вздрагивала и замирала, как мышь перед котом.

Оказалось, что бывший охранник не такое уж дерево...

— Знаешь, что делать дальше? — одними губами спросила Ровена, хотя было и так понятно, что знает.

Арсиний помолчал. Наклонившись к ее уху, он сказал только одно, очень тихо:

— Я читал, что не всегда надо переходить сразу к делу...

Ровена вздрогнула, ощущая накрывающий ее жар. Кэйлус... То есть Арс цитировал инструкцию.

Он прочитал! Прочитал! Она судорожно вспоминала, что написала дальше.

— Иногда лучше потянуть... — помог вспомнить Арс и замолчал. А рука его скользнула с шеи, мучая, дразняще медленно обвела грудь, погладила живот.

Кибитку сильно качнуло.

В этот миг мужская рука стиснула грудь, демонстрируя, что может не только ласкать и невесомо касаться. Горячие губы коснулись шеи.

Через несколько минут Ровена готова была умолять, чтобы Арс приступил к делу. Прелюдия превратилась в изощренную пытку, которую он не останавливал, как Ровена не намекала, красноречиво потираясь о мужские бедра.

«Пожалуйста, пожалуйста...»

Кажется, она прошептала это вслух.

— Пожалуйста...

— Никакой спешки, Фифа... Я хочу сделать все по инструкции... — истязательски неумолимо протянул над ухом низкий голос.

Самоуверенный мужской смешок прозвучал совсем близко от уха. Одним движением Арс снова накрыл их ковром, отгораживая от мира, и потянул штаны Ровены вниз. Наконец-то.

Облегчение, легкий стыд, движение бедрами, возбуждение, усилие, несколько секунд на попытку приподнять ногу и устроиться удобнее, как мужчина уверенно надавил... Ровена застонала, забывая, где находится. Арс мягко зажал ей рот ладонью.

— Ш-ш, моя Фифа...

Перед глазами полетели искры света.

«Он очень хорошо изучил инструкцию...»

Все происходило просто, без изысков и даже удобств, но мучительно сладко. Трудно было сменить позу, почти невозможно толком пошевелиться и двигаться в полную силу. Жесткий пол давил на ребра, воздуха не хватало... Они сплелись под тяжестью ковра, как корни деревьев соединяются под землей, обвивая друг друга, и уже не разобрать, где один, где другой — настолько они спаяны. Ровена никогда не мечтала о таком, потому что представить где и в какой момент будет обретено ослепительное, всепоглощающее счастье невозможно — ты просто его не представляешь, не можешь вообразить ощущений. Можешь только почувствовать их в моменте, ловя губами густой раскаленный воздух. Чувствуя его.

Оказалось, счастье пахнет не цветами персика. Оно не идеально скроено. Оно пахнет пыльными фадийскими коврами, мажется обычной грязью, втыкается в кожу колким ворсом, ощущается твердыми досками и синяками, дрожью, жесткой рукой, обнимающей грудь; невозможностью повернуться и закричать. Оно не желает быть запланированным, происходит не в то время, не в том месте...

...или в том, и тогда.

Вот