Сиротка для Ледяного Повелителя - Алиса Лаврова

24.

— Куда это ты намылилась, кобылка? — со смехом говорит Гаррет, хватая меня за одежду. Никто не решается заступиться за меня.

Я думала только о том, как отвлечь внимание Гаррета от Соломона, который уносит Крастена прочь от белой крепости.

Нужно выиграть время, чтобы он успел отнести его в безопасное место.

— Что же ты молчишь? — спрашивает он, глядя мне в глаза.

— Что я должна сделать? — спрашиваю я Гаррета, отвлекая его внимание.

— Конечно же полюбить меня, солнышко.

Он схватил меня за воротник и приблизил к своему лицу. Теперь оно стало бледным, как раньше было у Крастена.

— Я сделаю все, что скажешь, — кротко говорю я и опускаю глаза.

— Заприте ее в комнате, пока я не вернусь, и смотрите, чтобы не удрала через окно, — говорит он тем из народа, кто сразу же согласился ему служить.

После того как он превратил в лед несчастного повара, который теперь стоял ледяным изваянием и глядел куда-то в даль, очень многие пожелали присягнуть ему и преклонить колено, признавая его власть.

Я не винила тех людей, что схватили меня и потащили в крепость. Я понимала, что у них просто нет выбора, поэтому не сопротивлялась.

— Поеду в город, наберу еще претенденток, я слыхал, бывают такие шлюхи, что любят деньги так искренне, что это вполне подойдет духу, как чистая взаимная любовь, — услышала я громкий голос Гаррета, и особо услужливые люди, которые тут же облепили его, подобострастно засмеялись, найдя его остроту крайне смешной.

Их я тоже не винила. Хотя сердце мое сжалось от их смеха. Я знала, что он значит для девушек, которых привезут сюда, ничего не знающих о законах этого места и знала, какую цену они заплатят за свое невежество.

Сэльма и Клара стояли в дверях, когда меня заводили в крепость.

Им явно было стыдно от всего происходящего, поэтому они прятали глаза, чтобы не встретиться взглядами со мной.

Я хотела сказать им, что все будет хорошо. Как то подбодрить их. Но я почувствовала, что это сейчас не поможет.

Меня быстро привели в мою комнату, где оставили наедине с моей тревогой и моим страхом, которые здесь, в тихой комнате на втором этаже, распустились в полную силу.

Я села на кровать и заплакала.

Слезы просто лились из глаз, и я не пыталась их вытирать, дав им волю. Пустьльются. Никому от этого ни холодно, ни жарко.

Если бы я только могла понять, чего хочет голос. Есть ли у него какой-то замысел или все происходящее так же беспорядочно и необъяснимо, как сила природы?

Почему тогда он разговаривает со мной и с другими?

Я многого не знала об этом поселении, и никто так и не удосужился мне объяснить.

А скоро, похоже, всем до этого не будет ни малейшего дела, потому что все застынут навечно, как те девушки и как повар, стоящий теперь на улице.

Я смотрела в окно и видела его фигуру, отливающую голубоватым льдом. Он стоял гордо, уверенно, как памятник несгибаемой воли.

Если он бросил вызов Гаррету, не испугался единственный из всех, то почему боюсь я?

— Всегда береги огонек в своем сердце, если найдешь его, — вспоминаю я слова приемной матушки.

О каком огоньке она говорила? Быть может, она вовсе не знала о том огоньке, который буквально горел внутри меня? Быть может, она имела ввиду огонь любви?

Теперь я поняла:

Я вспомнила, как мы пили чай с поваром и то чувство близости к Крастену, которое во мне возникло.

Я не должна сдаваться. Никогда огонь не должен гаснуть внутри меня, точно так же, как он не погас в груди Морти до самой последней минуты его жизни.

Он стоял, словно бы сделанный из куска льда, но я знала, что не было ярче огня здесь в этот день. Огонь в сердце саджанца горел ярче, чем сигнальный костер.

Я подошла к двери и попыталась открыть ееэ

Конечно, она была заперта.

Я больше не собиралась сидеть тут сложа руки и реветь, как дурочка, которой они меня тут посчитали.

Больше этого не будет. Если придется стереть руки до локтей, я буду барабанить в эту дверь, пока мне не откроют. Я выбью все стекла. Я буду брыкаться и кусаться, если меня попробуют схватить.

Я должна увидеть повелителя и сказать ему все.

— Откройте! — крикнула я и стукнула ногой в дверь, — сейчас же откройте.

Никакого ответа не последовало.

Я начала собирать все тяжелые предметы, которые могла найти. Какие-то вазы, статуэтки,, подсвечники, тяжелые книги в кожаных переплетах. Все это полетело в окна. Они с дребезгом разбивались, впуская внутрь морозную свежесть.

Я выглянула в разбитое окно и увидела стоящих внизу, под окнами, людей, которых приставил присматривать за мной Гаррет.

— Что уставились? — крикнула я и швырнула в одного из них книгу, которая едва не угодила ему в голову, — немедленно откройте мне дверь. Иначе я все тут разнесу, а потом подожгу все, что попадется под руку.

Я продемонстрировала им розжиг для камина, чтобы они поняли, что я не блефую.

— Сейчас тут все сгорит. А когда этот подлый урод вернется из города, он заморозит вас, жалких трусов. Ничего другого вы не заслуживаете.

Я швырнула в другого чернильницу, и по его шубе растеклось огромное черное пятно.

— Ах ты мелкая гадина! — крикнул он, злобно оскалившись.

— А ты лысый урод, — крикнула я в ответ и швырнула в него подсвечником.

Никогда в своей жизни я так не разговаривала с людьми. Я привыкла слушаться всех и принимать все, как должное, снося удары судьбы, словно это было само собой разумеющимся делом.

Но теперь что-то изменилось.

Внутри меня горел огонь. Не тот огонек, который позволял мне согреваться и плавить снег. Совсем другой огонь. Я была все еще той же маленькой слабой девчонкой, что и всегда, но теперь больше никто не будет просто так обижать меня и тех, кого я люблю.

Лучше уж я погибну, как Морти, чем буду смотреть на это все с покорностью овечки.

Я уже слышала какую-то возню в коридоре, и встала перед дверью, готовясь драться с этими мерзкими прихлебателями Гаррета.