Опальная жена. Пекарня на краю севера - Александра Берг

Но я то знал, что это всего лишь иллюзия, бережно завёрнутая в тончайший магический кокон. Заклинание останавливало разложение и придавало мёртвой плоти видимость жизни, но не могло скрыть едва уловимый аромат тлена.

– Гнилой слизняк… – процедил я, обратившись к трупу.

А Михель ведь предупреждал, когда я приехал, чтобы осмотреть владения перед официальной передачей их Вейрам.

“Господин, этот Лудде – сплошная головная боль. Ничего не делает, только девок на конюшню водит”.

А я отмахнулся! Решил, что старик просто брюзжит.

Труп безмолвствовал, но его смазливое лицо, сохранённое магией, словно насмехалось надо мной. Эти светлые патлы, которые небрежно падали на лоб, эта юношеская смуглость кожи… Анна действительно могла увлечься таким?

– Надеюсь, ты сдох в муках, – прошипел я, поддавшись вперёд. – Думал, что сможешь безнаказанно забраться в постель чужой жены? Или она сама пригласила тебя?

Экипаж подпрыгнул на очередной выбоине, и безжизненная голова Лудде качнулась, словно кивая в ответ. Это вывело меня из себя окончательно. Злость душила, сжимала горло раскалённым обручем.

– Кем бы ты ни был, дерьмо собачье, я докопаюсь до правды, – пообещал я бездыханному телу. – Мы разрежем тебя на части и выпотрошим, как рыбу. И если ты думаешь, что смерть – это финал, самое ужасное, что могло с тобой случиться… О, ты сильно ошибаешься.

Ярость затуманила разум. Жар поднимался от живота, распространяясь по всему телу. Я не мог дышать. Я не мог думать. Перед глазами встала картина: эти наглые руки касаются Анны, эти губы целуют её, шепчут нежности…

Не помня себя, я резко подался вперёд и с силой ударил сапогом по ногам трупа.

– Ублюдок! – прорычал я.

По телу Лудде пробежала рябь. Магический кокон, удерживающий труп в целости, угрожающе задрожал. Тонкая плёнка энергии, видимая только магическому зрению, пошла трещинами, словно тончайший лёд под тяжёлым сапогом.

– Проклятье! – я мгновенно отрезвел, осознав, что натворил.

Ещё мгновение – и кокон лопнет, выпустив наружу все запахи и процессы разложения, которые он сдерживал.

Я лихорадочно вытащил из кармана жилета серебряный медальон с руной стабилизации и прижал его к крупнейшей трещине в магическом коконе. Прикрыв глаза, почувствовал, как энергия из моего тела потекла в заклинание, укрепляя и восстанавливая его целостность. Трещины затягивались одна за другой. Через несколько минут напряжённой работы кокон вновь стал цельным.

– Идиот, – процедил я, откинувшись на спинку сиденья. – Безмозглый, несдержанный кретин.

Глава 23.

Глава 23

В город мы въехали поздним вечером.

Приказав остановиться возле двухэтажного домика, я отпустил кучера и попросил его не показываться до завтрашнего полудня.

– Как раз вовремя, – отозвался из темноты уставший голос Инниса.

Драконье зрение помогло разглядеть столь живописную картину, что любой придворный художник удавился бы от зависти. Иннис – помятый, с всклокоченными волосами и изумительным, набирающим обороты синяком под левым глазом.

– Чёрт! Что у вас произошло? – спросил я, предчувствуя ответ, столь же оригинальный, как оправдания пьяницы перед женой.

Иннис вышел на крыльцо, кутаясь в какую-то цветастую женскую шаль, обсыпанную бахромой, в которой он выглядел до безумия нелепо.

– Да, так… – махнул он рукой.

– Не поделил выигрыш в очередном притоне, – ответил за него Глен.

– Демоны бы тебя побрали, Иннис, – выругался я, чувствуя, как жилка на виске начинает предательски пульсировать. – Сколько можно?

– Не строй из себя заботливую мамочку, Вик, – зевнул Иннис. – Тебе это не идёт. Ничего ведь не произошло.

– Ничего не произошло…

Пять часов тряски по убитым дорогам на пару с трупом любовника жены никого не сделают счастливым.

Внутри снова начала зарождаться буря, которую я пытался проглотить, запихнуть поглубже. Безуспешно. Что-то внутри лопнуло с оглушительным треском – нарыв, который назревал, вдруг прорвался.

– Ничего, мать твою, не произошло? – я подошёл к Иннису. – Мы тут труп перевозим, а ты решил развлечься в карты? Я, по-твоему, должен быть в восторге?

Иннис поморщился и попытался отмахнуться, но я схватил его за плечо так крепко, что он вздрогнул.

– Эй, полегче, Вик. Ты мне руку сломаешь.

– Может стоило бы! – прорычал я. – Может тогда ты перестанешь спускать деньги и влезать в дерьмо по самую макушку!

Глен деликатно отступил в сторону, делая вид, что внимательно изучает фасад дома.

– Знаешь, что самое забавное, Иннис? – продолжил я, не отпуская его руки. – Ничего этого могло бы и не быть. Ни этого трупа, ни этой проклятой поездки, ни всего того кошмара с Анной. Если бы я в свою брачную ночь не тащил твою пьяную задницу из игорного дома!

Лицо Инниса вытянулось, синяк под глазом, казалось, стал ещё темнее.

– Вик, не сходи с ума, – Иннис попытался высвободиться. – Не мог же я знать, что всё так обернётся.

– А ты вообще когда-нибудь думаешь? О чём-то, кроме карт и выпивки? – я отпустил его и с силой потёр лицо ладонями. – Ты мой друг, Иннис. Но иногда… иногда я жалею, что вытащил тебя тогда. Возможно, Анна… Чёрт!

Иннис молчал, опустив голову. Нелепая шаль сползла с его плеча, открывая помятую рубашку с пятнами вина.

– Вик, я…

– К демонам тебя! – рявкнул я.

– Давайте не сейчас, – вмешался Глен, привычно вклиниваясь между нами.

В нашей троице он всегда был своеобразным стопером, голосом разума, тем, кто гасил конфликты прежде, чем они перерастали в нечто непоправимое.

– У нас есть дела поважнее, если вы не забыли.

Я глубоко вздохнул и повернулся к экипажу, где меня всё ещё ждал труп конюха. Отвращение ко всей этой ситуации, к Иннису, к самому себе переполняло меня, грозя выплеснуться новой порцией гнева.

– Помоги перенести нашего… гостя внутрь, – обратился я к Глену, который уже методично засучивал рукава. – А ты… – бросил взгляд на Инниса. – Прекрати выглядеть как побитая собака и займись делом. Проследи, чтобы кучер не надумал вернуться.

Когда мы с Гленом и нашим мёртвым бременем проходили мимо Инниса, тот тихо произнёс:

– Прости, Вик. Я не хотел…

– Никто не хотел, – перебил я его. – Но вот мы здесь.

Мы прошли в дом, по южному коридору, после чего свернули к уходящей в подвал лестнице. В лаборатории было мрачновато даже для меня. Тусклый свет масляных ламп