Опальная жена. Пекарня на краю севера - Александра Берг

Глава 25.

Глава 25

Репутация. Высшее общество. Верное решение…

Я всегда знал, что Августу, в сущности, плевать на свою дочь, но не настолько же! Вычеркнуть из своей жизни, заставить слуг забыть о существовании человека. Тоже самое, уверен, он проделал со своей роднёй.

– Я защитил не только себя, – продолжал разглагольствовать “дорогой тесть”, – но и вас, Виктор. За языками слуг невозможно уследить. Это как пытаться поймать ветер голыми руками. Сегодня один лакей проболтается на рынке, завтра горничная шепнёт что-то кузине, послезавтра конюх расскажет в таверне… И вот уже весь город судачит о скандале!

Вейр устало вздохнул, словно объяснял очевидные вещи недалёкому ребёнку.

– Подумайте сами. Что бы произошло, если бы весь свет узнал, что ваша новоиспечённая супруга, моя дочь сбежала через три дня после свадьбы? – он неторопливо отпил из бокала. – Вы бы стали посмешищем всей столицы. Брошенный муж, оставленный ради… ну, кто знает, ради кого она на самом деле сбежала.

Я откинулся на спинку стула и сделал ещё один глоток бренди.

В словах графа была своя логика – извращённая, искажённая, но, безусловно, последовательная. Для таких людей, как Вейр, репутация – это всё. Не человеческие узы, не честь, не даже собственная дочь, а лишь фантом общественного мнения, призрачное одобрение тех, кого величают “приличным обществом”.

Я прикрыл глаза…

Глен говорил, что моя несдержанность погубит меня. Особенно после того, как я решил оставить службу и присоединиться к таким вот… Я снова поднял взгляд на графа. Безупречно одетый аристократ в костюме, стоившем, вероятно, годового жалованья простого солдата. Человек с безупречными манерами и чётким произношением. И с совершенно, безупречно… пустыми глазами, будто за отполированным фасадом скрывалась лишь пустота.

Я почувствовал, как мои пальцы начинают подрагивать. Знакомое ощущение – так бывает перед боем, когда кровь кипит, а мир сужается до острия меча. Только сейчас рядом не было ни меча, ни врагов, которых можно рубить. Был лишь этот холёный аристократ с его выверенными жестами и словами о “репутации”. На войне есть одно преимущество. Там всё честно. Враг перед тобой, и ты знаешь, что он враг. Он идёт на тебя с мечом, а не с улыбкой и бокалом бренди.

Десять лет на службе короне научили меня многому. Я умею убивать. Умею отдавать приказы, после которых люди не возвращаются. Умею смотреть в глаза смерти. Но, видит небо, я не умею играть в эти светские игры… Не умею держать себя, когда вижу понравившуюся девушку с другим.

Интересно, что бы сделал Вейр, найди он свою жену в постели с любовником? Наверное, первым делом позаботился бы о том, чтобы закрыть дверь поплотнее – не дай боги, слуги разнесут сплетни. Затем, я уверен, он бы вежливо откашлялся, извинился за вторжение и предложил любовнику чашечку чая, пока тот одевается…

– Значит, вы стёрли воспоминания своих слуг? – произнёс я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Скорректировал, – поправил Вейр, изящно взмахнув рукой. – Это не так сложно, как может показаться. Особенно если речь идёт о простолюдинах… их разум податлив как воск.

– И что дальше? – спросил я. – Все будут делать вид, что Анны никогда не существовало?

– О, разумеется, нет, – Вейр почти улыбнулся. – Это было бы слишком… радикально. Разумеется, в обществе известно, что у меня есть дочь и то, что вы поженились тоже всем известно. Просто… м-м-м… просто говорите, что держите Анну вдали от столицы из-за её… хрупкого здоровья. Мы просто продолжим придерживаться этой истории. А затем, через некоторое время, с прискорбием объявим о её безвременной кончине. Трагедия, но, увы, вполне естественная для особы с таким слабым здоровьем.

Он говорил о смерти дочери с таким равнодушием, словно обсуждал меню на завтрак.

– Таким образом, – продолжил Вейр. – Никто ничего не потеряет. Все останутся при своём. У вас титул, у меня… – граф усмехнулся, – безбедное существование.

Я медленно допил бренди, ощущая горечь во рту. Может быть, дело было не только в алкогол

– И не забывайте, Виктор, – граф встал, затем медленно прошествовал по комнате, скользя между пятнами света, что настойчиво пробивались сквозь плотные занавески. – Вы убили человека. В моём доме, – произнёс он с холодной расчётливостью. – Конечно, это всего лишь какой-то ничтожный конюх, но я сильно сомневаюсь, что Совет одобрит подобное… поведение.

Я сохранил невозмутимое выражение лица, хотя внутри всё напряглось. Вот оно что. Настоящий шантаж, без прикрас. Граф решил выложить на стол все свои козыри. Прозрачный намёк: если я вздумаю заговорить об Анне, начну пытать слуг – он без колебаний использует эту информацию против меня.

Вот только его светлость не знал маленькой детали: конюх уже был мёртв.

С одной стороны, это неожиданно обелило самого графа в моих глазах. Если бы Вейр был организатором всего этого, он не стал бы шантажировать меня смертью конюха – зачем использовать козырь, который сам же и раскрыл?

Похоже, что я столкнулся с двумя разными интригами. Первая – исчезновение Анны. Вторая – отравление конюха. И если первую плетёт сам Вейр, то за второй стоит кто-то ещё…

Я внимательно изучал лицо своего тестя, пытаясь разглядеть в нём хоть что-нибудь человеческое. Тщетно. Передо мной был не отец, потерявший дочь, а жалкий сундучный крысоед, подсчитывающий убытки и выгоды.

Если граф думает, что я поверю в эту нелепую историю про Анну, сбежавшую верхом на боевом коне, то он сильно ошибается. Шторм – это не изящная парковая лошадка для дамских прогулок. Это зверь, выращенный для битвы, умный, своенравный и непокорный. Он признаёт только силу и уважает лишь тех, кто способен его обуздать.

Невозможно представить, как Анна с её хрупкими руками удерживает контроль над этим чудовищем – всё равно что вообразить младенца, управляющего боевым големом.

Но пусть Вейр думает, что я последний идиот. Пусть считает, что купил меня своими угрозами и этой жалкой сказкой о побеге.

Это даже к лучшему.

Если я буду давить, требовать ответов напрямую, то ничего не добьюсь, кроме новой лжи и увёрток. Единственный способ докопаться до истины – заставить графа поверить, что я принимаю его игру.

– Вы правы, – признался я выдохнув. – Скандал не нужен ни мне, ни