Опальная жена. Пекарня на краю севера - Александра Берг

На лице Вейра промелькнула волна неподдельного облегчения, которую он, несмотря на все усилия, не сумел скрыть – эмоция оказалась слишком всепоглощающей, разливаясь предательскими бликами в расширенных зрачках и мгновенно расслабившихся чертах.

– Я знал, что вы поймёте, Виктор. Всегда ценил вашу рассудительность, – залебезил граф.

– И что мне нужно делать?

– Ничего, – развёл руками Август. – Абсолютно ничего. Вернитесь в столицу. Забудьте этот… неприятный эпизод. Через несколько месяцев мы тихо объявим о кончине Анны. А позже, если пожелаете, я могу представить вас нескольким достойным семействам с дочерьми на выданье. Жизнь продолжается, генерал.

– А если Анна вернётся?

Граф замер. В его глазах на мгновение мелькнуло что-то, похожее на беспокойство, но он быстро совладал с собой. Вейр медленно опустился обратно в кресло.

– Вернётся? – холодно усмехнулся он. – Мой дорогой Виктор, вы всё ещё не понимаете, с чем мы имеем дело.

Мужчина сделал последний глоток бренди, выдержал драматическую паузу и продолжил:

– Если кто-то совершает подобный… поступок, он редко возвращается. Особенно женщина из благородного семейства. Для неё это равносильно социальной смерти.

Я кивнул, стараясь выглядеть как человек, смирившийся с ситуацией.

– Благодарю за информацию, – сказал я поднимаясь. – Это не просто… Мне нужно время.

– Конечно, генерал, – кивнул Вейр. – Отдохните с дороги. Я распоряжусь, чтобы вам подготовили комнату.

– Не стоит. Я остановлюсь в городе.

– Как пожелаете.

Когда я уже был у дверей, Вейр окликнул меня:

– И, Виктор… Я по-настоящему сожалею о случившемся. Поверьте, это удар и для меня.

Я обернулся и посмотрел в его холодные глаза. Там была лишь пустота – ни тени искренности. Его фальшивое сочувствие, наигранные интонации, даже поза – всё вызывало во мне физическое отвращение. Никогда прежде Август Вейр не казался мне настолько омерзительным.

Выйдя из особняка, я глубоко вдохнул морозный воздух, и он мгновенно обжёг мои лёгкие острой, пронзительной свежестью.

Тысячи крошечных ледяных иголок пронзили грудную клетку, заставив на мгновение задержать дыхание. Второй вдох оказался уже легче – холод растекался по телу отрезвляющей волной, прочищая разум.

Колючий мороз щипал не только кожу, он словно проникал глубже, кристаллизуя мысли в чёткий план действий.

Теперь я точно знал, что делать…

Глава 26.

Глава 26

Я повернул голову в сторону особняка. Вейр следил за мной, как дворовый пёс за костью. Его взгляд… липкий, настойчивый, точно он пытался убедиться, что его марионетка послушно танцует под заданную мелодию.

Конюшня манила меня как магнит. Именно там мог скрываться ответ на вопрос об исчезновении Анны и моего Шторма. Представление графа о том, что хрупкая аристократка могла укротить боевого жеребца, вызывало лишь горькую усмешку.

Я сделал шаг к конюшням, но тут же одёрнул себя. Нет, сейчас нельзя. Слишком очевидно. Это разрушит созданную иллюзию моего смирения с ситуацией.

“Ночью” – решил я.

Вернусь после заката, когда в поместье всё успокоится.

А пока нужно играть роль. Роль достаточно убедительную, чтобы граф потерял бдительность и расслабился.

Я медленно подошёл к коновязи, где терпеливо дожидалась лошадь Глена. Животное тихо всхрапнуло, когда я провёл рукой по тёплой шее.

Вскочив в седло, я бросил последний взгляд на особняк.

– До скорой встречи, граф, – прошептал я.

Пришпорив кобылу, галопом покинул свои бывшие владения.

Деревня встретила меня привычной суетой – женщины у колодца, дети, гоняющие обруч по дороге, телеги с товаром. Ничего необычного. Странно. Если бы здесь произошло что-то из ряда вон – например, дочь графа промчалась на боевом коне в ночной сорочке – деревенские языки гудели бы, как растревоженный улей. Но люди занимались своими делами, не обращая на меня особого внимания.

Миновав последние дома, я направился к городу. Проехав по булыжной мостовой, остановился у гостиницы “Серебряный кубок” – небольшого, но опрятного заведения на окраине. Бросив поводья подбежавшему конюху и сунув ему монету, вошёл внутрь.

Хозяин – дородный мужчина с лоснящимся лицом – поклонился, завидев меня.

– Комнату, господин?

– И ужин, – кивнул я. – Что-нибудь горячее и кувшин вина.

– Сей момент, ваша милость.

Я выбрал стол в углу, откуда хорошо просматривалась входная дверь и окна. Старая привычка, приобретённая за годы службы – всегда сидеть спиной к стене и лицом к выходу. Убедившись, что за мной никто не следил, я позволил себе немного расслабиться.

Тело гудело от напряжения и усталости, но разум оставался кристально ясным. План начал формироваться сам собой. Сначала – осмотреть конюшни. Найти следы Шторма. Выяснить, куда могла направиться Анна… или кто мог забрать её силой, выдав это за побег.

Я не верил в историю Вейра. Ни на секунду. Граф недооценивал меня, принимая за простака, который проглотит любую выдуманную историю. Это была его первая ошибка.

Вторая ошибка будет стоить ему гораздо дороже…

Служанка принесла дымящуюся похлёбку. Пища оказалась неожиданно вкусной – наваристой, с кусками мяса и овощами. Я ел медленно, обдумывая каждый шаг предстоящей ночной вылазки. Нужно быть осторожным.

“Как только стемнеет…” – в который раз проговорил про себя, доедая обед. После чего поднялся из-за стола и попросил хозяина показать мне комнату.

Мужчина услужливо поклонился и повёл меня по скрипучей лестнице на второй этаж.

Комната оказалась небольшой – чистая постель, свежие полотенца, кувшин с водой.

– Если что-то понадобится, господин…

– Ничего. Я просто хочу отдохнуть.

Оставшись один, я лёг на кровать не раздеваясь. Нужно было набраться сил перед ночной вылазкой.

Сон накатил мгновенно, как прилив во время шторма. Затопил сознание. Утянул в глубину и… Я оказался там… в городском парке. Анна сидела на скамейке под цветущей вишней. Розоватые лепестки кружились вокруг неё, опадая на волосы, плечи…

Негромкий шелест листвы, нежный аромат дикой вишни в воздухе.

Я шагнул к ней, протянул руку и… внезапно всё изменилось. Нежные лепестки превратились в колючий снег. Поднялась метель – резкая, яростная. Белая пелена заслонила Анну, парк, скамейку.

Снег был странным – он не просто падал, а впивался в кожу. Каждая снежинка оставляла ледяной укус на лице, шее, руках.

Пальцы начали терять чувствительность – странное онемение, сменившееся мучительным жжением. Затем этот огонь распространился выше, по рукам, забрался под воротник, сковал грудь.

Дыхание перехватывало от морозного воздуха, который словно разрывал лёгкие изнутри. Губы потрескались, на них выступила кровь, тут же замерзающая крошечными рубиновыми кристаллами.

Я видел Анну сквозь снежную завесу – она резко поднялась со скамейки. Её