Опальная жена. Пекарня на краю севера - Александра Берг

силуэт размывался в метели, но я отчётливо различал каждое движение. Губы, поначалу крепко сжатые в тонкую линию, внезапно разомкнулись. Лицо исказилось, превратившись в маску гнева и боли.

Девушка кричала. Не просто повышала голос – она изливала ярость всем своим существом, так, что жилы на шее вздулись тугими канатами. Её голос – взбешённый, злой, с невыносимым надрывом. Но… я не мог разобрать ни единого слова: беспощадная метель поглощала их с жадностью древнего чудовища.

Я вслушивался до звона в ушах, до боли в висках, пытаясь уловить хоть какой-то смысл, но различал лишь зловещее завывание ветра да грохот собственного сердца, разрывающего грудную клетку.

“Анна!” – закричал я, но из горла вырвался лишь хриплый шёпот.

Хотел шагнуть ближе, но ноги словно вросли в землю.

Снежные вихри стали плотнее, создав между нами непреодолимую стену.

А потом… Анна растворилась в метели. Её силуэт растаял, словно мираж, оставив меня одного среди завывающего вихря.

Холод стал абсолютным. Мои конечности теперь не просто не чувствовали боли – они будто перестали быть частью меня. Кожа приобрела мертвенно-синий оттенок, покрылась беловатым налётом инея. Я не мог пошевелить пальцами, не мог сделать шаг. Замёрзшие ресницы склеились, отрезав меня от мира.

Последнее, что я ощутил – это как леденящая стужа добрался до сердца, сжав его в своём безжалостном объятии.

Я вскочил резко, судорожно хватая ртом воздух. Сердце грохотало в груди с такой яростью, что, казалось, вот-вот прорвёт рёбра. Пропитанная ледяным потом тонкая рубаха, намертво прилипла к спине. Комната вокруг кружилась в безумном танце, контуры знакомых предметов размывались и плыли.

Это просто сон. Всего лишь проклятый сон.

Я закрыл глаза и бессильно повалился обратно на подушки.

Холод… Ненавижу холод. Драконы ненавидят холод! Всё, кроме, пожалуй, северных. Но они давно сгинули, оставив после себя лишь шёпот и полустёртые руны на обледенелых скалах.

Век драконов прошёл… Теперь мы лишь тени былого величия.

Я открыл глаза и с шумом выдохнул. Дыхание вырвалось в промёрзшую комнату густыми облачками пара. Невольно поёжившись, повернул голову к окну, где сумерки уже окутывали город бархатным покровом. Последние упрямые лучи солнца неохотно отступали, растворяясь в серебристо-серой дымке зимнего вечера.

“Пора” – решил я.

Резко поднявшись с кровати, вышел из комнаты и тихо спустился по скрипучей лестнице на первый этаж. В общем зале гостиницы было шумно – посетители смеялись, стучали кружками, спорили о политике и ценах на зерно. Никто не обратил на меня внимания, когда я скользнул к выходу.

Холодный воздух ударил в лицо, прогоняя остатки сна. Направившись к конюшне, я разбудил сонного конюха, сунул ему монету и вскоре уже скакал по пустынной дороге в сторону поместья Вейра.

За милю до особняка, свернул с основной дороги. Привязав лошадь к дереву, дальше двинулся пешком, держась в тени густых зарослей. Годы, проведённые на службе, научили меня двигаться бесшумно даже в полном доспехе. Сейчас же, в лёгкой одежде, я был почти неслышим.

Низко пригибаясь, я пересёк открытое пространство и оказался у задней ограды поместья. Каменная стена, увитая плющом, не представляла серьёзного препятствия. Зацепившись за выступающие камни, я легко перемахнул через неё и приземлился с другой стороны.

Всё это странным образом напомнило мне ту ночь три года назад. Тогда я так же крался в лагерь южан, чтобы спасти наследника престола – глупого мальчишку, возомнившего себя опытным воином. Он пробрался в лагерь врага, чтобы “разведать обстановку”, и, конечно же, попался. Мне пришлось вытаскивать юного идиота из лап противника, рискуя собственной шкурой.

За то спасение я был щедро вознаграждён – получил генеральский чин, земли здесь и на юге, звенящие мешки с золотом и, что ценнее всего, безграничную благосклонность короля. Но… этого мне показалось мало. Я захотел стать своим. Захотел пробиться на самую верхушку. Захотел, чтобы меня услышали.

Наивный.

Стать своим? Проще научить корову летать!

Три года я посещал приёмы, балы, охоты. Три года я выслушивал снисходительные замечания о моём “скромном происхождении” от людей, что носили родовые перстни и говорили о “чистоте крови” с таким видом, будто их жилы наполнены жидким золотом.

Я вспомнил последний королевский приём. Его величество – добрый, но бесконечно слабый человек – подозвал меня, обнял за плечи и представил герцогу Драммонду как “спасителя династии”. Герцог смерил меня взглядом, будто оценивал породистую лошадь на рынке, а после с ледяной вежливостью произнёс: “Несомненно, храбрый поступок. Но знаете, в нашей семье принято служить короне иначе – мудростью и советом, а не… мускулами”. И отвернулся, даже не дождавшись моего ответа.

А король? Король лишь виновато улыбнулся и отошёл вслед за герцогом.

Смешно… В бою я командовал тысячами, от моего слова зависели жизни и смерти. А здесь, в этом змеином клубке, меня едва удостаивали кивком. “Выскочка”, “ублюдок”, – я слышал эти шепотки за спиной достаточно часто, чтобы понять: дверь в их мир для меня закрыта.

Чтобы стать своим, недостаточно спасти наследника, выиграть войну или получить королевскую милость. Нужно родиться в правильной постели, от правильных родителей, с правильной фамилией!

Предки… Они бы не стали мириться с подобным. О нет. Они бы вгрызлись в глотку этому напыщенному герцогу при первых же словах о "правильном служении". Разорвали бы его надменную плоть когтями, испепелили дыханием его родовое гнездо вместе со всеми портретами и геральдическими лилиями!

Я тряхнул головой. Сейчас не время для подобных мыслей. Сейчас нужна холодная голова.

Лунный свет посеребрил дорожки сада. Двигаясь вдоль живой изгороди, я медленно приближался к конюшне. Огромное деревянное строение темнело впереди – массивное, с покатой крышей и узкими окнами под самым потолком.

Я замер, прислушиваясь. Ничего. Только шелест листвы. Ни сторожей, ни собак…

Осторожно толкнул тяжёлую дверь конюшни. Петли предательски скрипнули, заставив меня напрячься. Но никто не появился, никто не окликнул меня. Лишь несколько лошадей тревожно всхрапнули, почуяв чужака.

Внутри пахло сеном и кожаной упряжью. Я бесшумно двинулся вдоль стойл, всматриваясь в темноту. Глаза дракона легко различали очертания предметов.

Присел на корточки, чтобы изучить следы…

Вот здесь стоял Шторм. Его следы невозможно спутать ни с какими другими: крупные, с характерным надломом на правом переднем копыте – память о битве под Карнеей, где мы вместе прорвали осаду.

Рядом – два комплекта тяжёлых мужских следов. Массивные, грубые отпечатки. Люди были крупными, неуклюжими. Я видел, как глубоко вдавились каблуки в земляной пол. Похоже, они тянули упирающегося Шторма.

Мясники? Наёмники? Неважно. Чужаки. Те, кто не имел права прикасаться к моему коню.

Между стойлами виднелись