Соблазнительная скромница - Валери Боумен

— О-о-о!

Элизабет вытянула в сторону другую ногу, и он за щиколотку привязал ее к кроватному столбцу.

Теперь она лежала перед ним, открытая взору. Его фантазия воплотилась в реальность. Атласная кожа Лиз покрылась мурашками предвкушения. Он стоял, рассматривая ее и поигрывая с отяжелевшим членом. Господи, только бы не потерять контроль над собой! Так хотелось вонзиться в нее. Какой, однако, моветон!

— А теперь я завяжу тебе глаза, — хрипло произнес Кристофер.

— Любопытно… — Лиз поерзала и содрогнулась всем телом. — И восхитительно.

Он закрыл глаза. Эта женщина совершенно непредсказуема! Но будет ли он идеальным партнером для нее? Что, если нет? Как убедить ее, что они созданы друг для друга?

Из гардероба Кристофер достал шелковый шейный платок и, завязав ей глаза, спросил:

— Все в порядке? Можно продолжать?

— О да! — заверила его Лиз и приподняла бедра над постелью. — Но мне хочется, чтобы ты наконец начал трогать меня… везде.

Кристофер набрал в грудь воздуха, встал на четвереньки и лизнул ее ухо, поцеловал в шею, проложил влажную дорожку к соску и остановился.

— Ты хочешь меня?

— Безумно! — выдохнула она хрипло.

— Что именно ты хочешь? Что мне нужно сделать?

Элизабет сотрясала дрожь, она то и дело облизывала пересохшие губы, чем доводила его до исступления.

Он принялся ласкать ее тело. Сначала поцеловал ключицы, потом спустился к ложбинке между грудями, поласкал языком каждый сосок, пососал, и, лишь когда она начала извиваться всем телом и натягивать путы, стонать и умолять взять ее, остановился.

— Не сейчас, милая, потерпи: ведь я еще почти ничего не сделал.

Дрожь опять прошлась по ее телу, спина выгнулась дугой.

Губы его медленно спустились к животу, язык проник в ямочку пупка и добрался наконец до раздвинутых бедер. Она не могла соединить их: мешали путы — да и не хотела: ощущения были божественные.

— Какая ты красивая!

Элиза задохнулась, когда он погладил пушистый холмик, а потом тихо застонала.

Кончик его языка прошелся по нежным лепесткам ее плоти, вошел в ее тело, подвигался там.

— Ты восхитительна и на вкус, Элизабет.

Теперь он лизал ее всем языком, посасывая упругий бутон, то и дело настолько глубоко входил в ее тело, насколько было можно.

Она резко дергала свои путы и едва не рыдала:

— Я тоже хочу трогать тебя, так нечестно!

— Сладкая моя, если ты сейчас тронешь меня хоть пальцем, я взорвусь.

— Но я взорвусь раньше! — прохрипела Лиз.

— Именно этого я и хочу.

И он продолжил свою восхитительную пытку, доводя ее до исступления. Бедра ее дрожали, ноги напряглись, дыхание вырывалось вместе с хрипом.

— Я не могу…

— Еще как можешь!

Он вставил в нее палец и стал ласкать изнутри, доводя до экстаза.

— Кристофер… — простонала Лиз, кусая нижнюю губу. — Пожалуйста!

Он не переставая лизал ее и одновременно, в том же ритме, что и язык, двигался палец у нее внутри. Наконец Элизабет выгнула спину, и комнату наполнили ее стоны, а потом она словно рухнула в пропасть, раз за разом повторяя его имя. Дрожащие бедра постепенно расслабились.

Кристофер легонько посасывал ее бугорок, пока не утихла дрожь, словно хотел высосать до капли наслаждение из этого роскошного тела.

— Развяжи меня, — попросила Лиз.

Но он отказал:

— Нет, пока я не закончу то, что начал.

— Тогда продолжай.

Широкая улыбка осветила ее лицо, когда он наконец вошел в нее — глубоко, под самый корень.

— Боже, как хорошо — чувствовать тебя, — простонал он, медленно двигаясь в ней.

— Да, хорошо, — словно эхом отозвалась Элизабет.

Каждый ее стон, каждый вздох, каждое движение тела он ощущал спинным мозгом. Она была так отзывчива, так хороша и хотела его так же, как он хотел ее: безо всякого стыда и сожаления. Он раз за разом входил в нее и каждое движение бедрами превращало его в ее раба. Каждое прикосновение к ней заставляло его желать ее еще больше, нуждаться в ней еще сильнее. Он не помнил ни одного момента, чтобы так кого-то желал. Элизабет была так совершенна, что занятие с ней любовью превращалось в откровение.

Кристофер дождался, когда достигнет порога наслаждения, и тогда освободил ее от пут и от повязки на глазах. Ему хотелось ощутить ее прикосновения и ласки. Она прижалась к нему, бедра сами собой подхватили заданный ритм, из горла вырвался крик:

— Да, да! Да! О боже, да!

Он вошел в Лиз в последний раз, отправив ее за грань наслаждения, затем резко вышел и рухнул, присоединившись к ней в сладком забытьи.

Глава 25

Элизабет откинулась на подушки. Тело продолжало тихо петь от наслаждения, когда Кристофер опять сжал ее в объятиях и принялся целовать. Как это возможно, чтобы она так быстро снова захотела его? Как это возможно, чтобы он опять был возбужден и готов к соитию? Свидетельство этого желания прижималось сейчас к ее бедру. Элизабет закрыла глаза и откинула голову. Этому мужчине она готова позволить даже самое порочное. Что бы он с ней ни делал, ей хотелось еще и еще. Наверняка у него в запасе множество всяких разных штук. Она собиралась непременно все узнать… если только он не станет заводить разговоров о замужестве.

Хорошо хоть, что сегодня ему было не до того. Ее это лишило присутствия духа в первый раз. Утром она страшно разозлилась после их разговора. Казалось, что он не хочет слышать ни слова из того, о чем она говорила. Знай повторял, как заведенный, что они должны пожениться. Она не могла позволить каким-то мелочам, правилам определять ее будущее и превращать ее жизнь в ад. Элизабет не разговаривала с ним целый день и специально не позвала отправиться с ней в деревню. Она и слышать ничего не хотела о замужестве. Пусть Джессика и Вероника обрели свое счастье, но семейная жизнь ее сестер скорее исключение, а не правило. Для женщины все в большинстве случаев кончается таким браком, какой был у ее матери: неверный муж, который считал жену обузой, нежеланной собственностью.

И все-таки, несмотря ни на что, она, оставшись ночью одна в своей спальне, понимала, что должна увидеть его: желание оказалось нестерпимым. В голове у нее раз за разом прокручивались сцены их прошлой ночи, дыхание сразу становилось прерывистым, и ей приходилось крепко сжимать бедра, чтобы унять тянущую боль, которая возникала внизу живота, как только она начинала вспоминать то, что ощущала, когда он входил в нее, и все, что шептал ей на ухо. Она нуждалась в нем, и это не поддавалось контролю.