Соблазнительная скромница - Валери Боумен

отказывалась. Теперь его ход. А если Кристофер не хочет ее, пусть так и будет, хоть она ожидала и другого. В отчаянии она заколотила кулаками по постели и не услышала стука в дверь. Элизабет подняла голову, когда Сент-Клер уже вошел в спальню в одних бриджах и прикрыл дверь за собой.

Она затаила дыхание. Это сон? Если да, она не хотела просыпаться.

Он не двигался с места, поэтому Лиз соскользнула с кровати и подошла к нему.

— Кристофер? — В первый раз она назвала его по имени.

Он закрыл глаза и сквозь стиснутые зубы процедил:

— Мне не надо было приходить. Делая каждый шаг, я говорил себе: остановись!

Элизабет глубоко вздохнула. Их тянуло друг к другу: это невозможно отрицать, и вот наконец он пришел к ней. Наконец! Сейчас или никогда. Она подцепила подол ночной рубашки и, через голову стянув, отбросила в сторону.

Кристофер открыл глаза, и она увидела смятение на его красивом лице. Он не мог принять решение. О господи! Сейчас он велит ей одеться, и она умрет от унижения. Ведь это самый смелый ее поступок — вот так откровенно предложить ему себя. О, она предельно ясно обозначила, что ей от него нужно, но если он сейчас уйдет, увидев ее обнаженной, для нее все будет кончено: она больше никогда никому себя не предложит, чтобы не выглядеть полной дурой.

Кристофер с трудом сглотнул, так что адамово яблоко аж подпрыгнуло. Элизабет восхищенным взглядом окинула его. Он был похож на ожившую статую: рельефные мышцы, плоский мускулистый живот. Верхняя часть тела очертаниями напоминала букву V, нижняя часть которой уходила в бриджи. У Лиз пересохло во рту. Ей так захотелось коснуться его, что начало жечь пальцы, но еще больше она мечтала о его ласках, как той ночью, в «Ониксе». Да, он сам пришел в ее комнату, но сделать следующий шаг помочь ему нужно. Пусть дотронется до нее первым.

Кристофер обошел ее, и она, закрыв глаза, съежилась, словно в ожидании удара, не в силах смотреть, как он поднимает с пола рубашку, чтобы отдать ей. Ее омыло стыдом.

— Если ты не хочешь меня…

— Хочу! Безумно хочу! — взволнованно прошептал Кристофер. — Хочу с того самого вечера, когда впервые увидел тебя, так тебя хочу, что меня всего колотит. — Он взял ее руку и положил к себе на обнаженную грудь.

Лиз открыла глаза. Ни с чем не сравнимая радость, облегчение и гордость нахлынули на нее. О боже!

— Тогда почему ты не…

— Ничего не говори! — Он наклонился и завладел ее губами. Поцелуй был сокрушительным и долгим, а когда он смог отстраниться, в некотором смятении признался: — Ты должна это знать. В постели я совсем не джентльмен. Кое-что из того, что мне нравится, может тебя шокировать.

Губы у нее сложились в лукавую улыбку, и, больше не опасаясь показаться бесстыдной, она провела пальцем вниз по его мускулистому животу, проникла под пояс бриджей.

— Существует только один способ проверить это.

Вот так! Плотина, которая едва сдерживала его желание, рухнула, и он в два шага подхватил Элизабет на руки и припечатал к стене. Его губы, казалось, были везде, он шептал ей на ухо такое, что она была готова вспыхнуть, объятая пламенем. С хриплым дыханием у него вылетали бессвязные фразы:

— Я хочу тебя, хочу погрузиться, почувствовать, какая ты скользкая и влажная… ласкать, пока не станешь выкрикивать мое имя… жаждать большего… довести до сумасшествия…

Элизабет превратилась в тугой комок. Пока он говорил, мощное бедро раздвинуло ей бедра, легкими движениями подушечки большого пальца он ласкал ей сосок, вызывая невероятные ощущения.

— Ты вовсе не должна отдавать девственность мне, — прохрипел Кристофер.

— Я так хочу. — Она завладела его губами, не давая больше говорить. — Это должен быть ты.

На миг ей показалось, что она победила. Кристофер вернул ей поцелуй с такой страстью, что у нее перехватило дыхание, а затем схватил ее руки и прижал их к стене у нее над головой.

— Но почему? Почему я?

Элизабет была готова растаять и растечься лужей на полу.

— То, что ты говорил тогда в клубе, было так соблазнительно, что я больше ни о чем не могла думать. От твоих слов все во мне начинает полыхать. Я хочу касаться тебя, хочу, чтобы ты трогал меня, везде.

Дыхание ее было судорожным, заговорила она очень быстро и в то же время терлась о его бедро, а когда задевала естество, из его груди вырывался гортанный стон. В паху все стало твердокаменным.

— У меня такое же ощущение.

Он принялся лихорадочно покрывать поцелуями ее шею, потом вставил кончик языка в ухо, и Лиз вскрикнула от наслаждения.

— Ты великолепна! — выдохнул Кристофер, и его губы двинулись вниз, к груди.

Элизабет ничего не могла с собой поделать: от его слов гордость захлестнула ее.

— Сними бриджи, а то нечестно: я стою тут перед тобой голая…

* * *

Кристофер запустил руку ей в волосы и приподнял голову, чтобы заглянуть в ее глаза:

— Запомни: это ты попросила меня. Я остановлюсь в любой момент, если вдруг передумаешь. Мне это не понравится, но я справлюсь.

Его одолевали постыдные темные фантазии, которые он мог осуществить только с опытными женщинами, уже познавшими такое, а может, что и похуже. Элизабет в этом ничего не смыслила, и, как только узнает неприглядную правду, вполне возможно, больше никогда и близко к нему не подойдет, как Элис. Но больше он мириться с этой мукой не мог: ему не терпелось дотронуться до Лиз.

Кристофер быстро расстегнул бриджи, сбросил, и теперь они лежали бесформенной кучкой на полу. Подхватив Элизабет на руки, он уложил ее в кровать, а сам привалился сверху.

Она обхватила его за шею, что есть сил прижимаясь грудями, и выдохнула:

— Я хочу тебя, Кристофер.

Рука у него опустилась к ее бедрам, ладонь коснулась жаркого влажного местечка, палец проник к нежным лепесткам. Элизабет выгнула спину и застонала:

— О боже!

Он не собирался останавливаться. Она захотела узнать, каково это — делить с ним постель? Сейчас узнает.

— Ты такая влажная, — выдохнул он ей в шею. — Потому что хочешь меня?

— Да. — Она опустила руку, дотронулась до его естества. — Ты тоже меня хочешь: вон какой твердый.

Кристофер схватил ее за руку, сжал ладонь и провел ею вниз-вверх вдоль всей его длины.

— Да. Я тебя хочу. Безумно хочу! Ты меня так возбуждаешь. До боли! Знаешь, сколько раз я ублажал себя, думая о тебе? Фантазируя о тебе?

Ее