Алтарь для Спящего бога - Аня Викторовна Кузнецова

– И откуда тебе это известно? – Старейшина свёл брови, но Ан уже давно знал это его выражение – учитель любил задавать вопрос так, словно за ним был какой-то подвох.

– Слышал. Об этом говорил и сам Стаф, и учителя. Об этом все знают. Но если бы это был секрет, я бы вам не рассказал.

– Даже если это потопит твоего врага?

– Я не крыса, – насупился Ан. – Вы ведь тоже слышали эти слухи.

– Занимательно, – учитель сложил руки за спиной и по-новому взглянул на своего ученика. – Ты быстро учишься. И не размениваешь на ненужные склоки. Что же, мой ученик, время пришло. Иди за мной, Антонио.

Они шли залами, украшенными фресками. Здесь были как легендарные мотивы, так и исторические. Вот Дубор низвергает демонов в Хаос, Пряха плетёт чью-то судьбу, знаменитые маги Капитула возводят Алтарь и пленят Змея, а мир, разделённый пополам на Свет и Хаос, сливается в единый водоворот. Мэтр Джузеппе распахнул деревянные двери, ведущие к залу для медитации, и пропустил своего ученика вперёд.

– Здесь ты проведёшь следующие несколько дней, ― сказал учитель. ― В медитации и полном молчании. Ни с кем не говори, иначе придётся ждать ещё несколько месяцев.

– А вторая клятва?

Джузеппе впервые за всё время неодобрительно нахмурился, отчего Ан вжал голову в плечи ― он не хотел расстраивать учителя.

– Молчание, смирение и терпение ― вот твоя задача.

– Мне нельзя, двигаясь?

– Это было бы слишком жестоко. Можешь выйти отсюда ночью ненадолго, но помни, ни с кем не разговаривай. Вплоть до второй клятвы ты должен держать молчание. Ах и никакой еды и воды.

Ан ещё больше растерялся.

– А как же… слова? Я не должен выучить слова клятвы?

Джузеппе положил ладонь на плечо своего ученика и серьёзно, даже требовательно посмотрел в глаза.

– Нет. Молчание, смирение и терпение ― всё, что тебе нужно.

После чего вышел, закрыв за собой двери. Хуртулей огляделся. Зал для медитации был круглым помещением с высоким сводчатым потолком, узкими застеклёнными окнами из цветного стекла, с толстым ковром на полу и множеством маленьких подушечек. Забранные гобеленами стены едва заметно переливались желтоватым светом заклятия, которое сохраняло тепло. Поведя плечами, Ан уселся в самый центр ковра и скрестил ноги в ритуальной позе. Закрыл глаза и привычно погрузился в себя.

Молчание.

Смирение.

Терпение.

Ни одной из этих трёх добродетелей судьба его не наградила. Молчание давалось труднее всего. Благо на вопросы учитель всегда отвечал подробно, не забывая впоследствии проверить, как усвоился новый материал. Пару раз мэтр Джузеппе просил прервать бесчисленные вопросы, но Хуртулея хватало ненадолго.

Со смирением было легче ― свою участь мага Ан принял и был готов посвятить ей всю оставшуюся жизнь. Оно и понятно ― что ждало мальчишку, выросшего в глухой северной деревеньке? Пока он следовал за учителем, внимал его урокам, но нет-нет, да и пытался сделать по-своему. Мэтр Джузеппе ругался, а иной раз и не гнушался наказанием. «Своеволие хорошо, когда здесь», ― в этот момент старик стучал указательным пальцем по лбу ученика, ― «хоть что-то есть».

Терпения редко хватало, чтобы хоть что-то довести до идеала. Тот же почерк всё ещё напоминал отпечатки от куриных лапок.

И вот на тебе ― несколько дней сидеть без дела. Ан поудобнее уселся на подушках.

Отрешись от бренности этого мира. Ничто не важно ― есть только бесконечный поток. В нём всё, что есть, было или будет. Всё и в то же время ничего. И ты неотъемлемая часть этого ничего. Ан стал единым целым с миром, от самого севера, где высокие горы скрывали от остального материка Зимний предел и до жаркой пустыни заморских стран.

Ты лодочка на волнах бескрайнего моря. Лёгкий бриз остужает кожу, а яркое южное солнце припекает макушку. Именно оттуда, из далёких земель Халифа отец привёз такое чуждое северу имя Антонио. И если раньше он обижался на него за шутки и обзывательства других детей, то теперь сам смог увидеть всю бесконечную красоту, которая и сподвигла старого Веслава так странно назвать сына. Второе имя – Хуртулей – дала ему мать, как метку, что навек связала его с Зимним порогом…

– О, ты посмотри, и этот здесь!

– И ему разрешили здесь сидеть?

Голоса вырвали Хуртулея из забытья. Он открыл глаза и проморгался. Перед ним стоял Стаф.

– Эй, к тебе обращаются!

Хуртулей открыл было рот, но тут же закрыл его, памятуя про молчание.

– У тебя отнялся язык, пёс? – Лорд покраснел, явно не понимая, что происходит. – Кто тебе разрешил здесь находиться? Это зал для старших учеников.

Пришлось даже прикусить язык, чтобы сдержать какое не будь ехидное замечание.

– А может ему Змей язык откусил? – предположил один из прихлебателей.

Стаф на удивление не поддержал своего друга.

– То, что тебя, блохастого паршивца, выбрали учеником Старейшины, ещё ничего не значит. Должно быть, старик совсем сошёл сума, как считает архимагистр, раз пускает всякую безграмотную шелупонь в орден.

«Смирение», – напомнил себе Ан. – «Это куда сложнее, чем кажется».

– Тебя выкинут отсюда, когда архимагистр поставит вопрос о здравомыслии Старейшины на совете магистров! – голос Лорда сорвался на крик.

Хуртулей вскочил на ноги и сжал кулаки. Терпение. Куда как проще выносить пакости в свою сторону, нежили в адрес человека, которого боготворишь.

– И тогда я стану…

Двери распахнулись, и на пороге возник архимагистр Гаргарот. Лицо его было бледным, а в глазах застыли злость и страх.

– Чем вы здесь занимаетесь, ученик Стаф? Вы должны быть на занятиях!

Хуртулей едва сам не сорвался с места, хоть ему и не нужно было никуда бежать. Бледный Лорд и его дружки поклонились и выбежали прочь. Архимагистр прищурился, поправил ворот мантии, словно ему не хватало воздуха, и тихо произнёс.

– Знай своё место, – и покинул зал для медитаций.

Сердце Ана стучало так быстро, что заговори с ним кто в этот момент, он бы его не услышал.

Молчание. Если бы не оно, он бы уже бежал на поиски учителя. Нельзя, но если… если… С трудом Хуртулей подавил в себе панику и сел на место. Мэтра Джузеппе не просто так недолюбливали. Старейшине было дозволено то, что не позволялось даже архимагистру. Уезжать и приезжать в обитель, когда заблагорассудиться, пользовать любыми благами Ордена в любых количествах и не отчитываться об этом. Только Старейшина мог в любой момент получить аудиенцию у короля. И главное – Старейшиной не становились, им рождались. Так