Алтарь для Спящего бога - Аня Викторовна Кузнецова

– Это который слабоумный?

– Нет, который рыцарь сердец. Слабоумным был его прапрадед по бабке.

– Вы, знаете имена всего рода? ― удивилась Глафира.

– Большинства родов герцогства, ― пожала плечами Эрия, дёргая нитку. Та оборвалась, а на вышивке расцвёл уродливый цветок из спутанных петелек. Она принялась яростно распутывать их.

– И значимых родов Холмистого края. Большую Родовую книгу учат наизусть с детства, ― добавила Гленна.

– Я и половины не помню. Одних только герцогов шесть, а сколько лордов! Никогда не могла их запомнить. Только не говори, что знаешь их все наизусть? ― Поморщилась Эрия.

Гленна промолчала, отвлёкшись на Даниэлу, у которой не получалось закрепить узелок.

– Ронг мне нравится. Сильное имя, ― кивнула Аника. Она-то практически не смотрела на свои руки, но при этом вышивка её получалась ровной и без единого узелка.

Румп всхрапнул, почмокал губами и поплотнее закутался в плед. Женщины тихо рассмеялись.

– А Наган звучит красиво, ― протянула Глаша, и младенец замер прислушиваясь. ― Что, тебе нравится?

Мальчик улыбнулся, показывая первые зубки.

– Значит, пусть будет Наган. Не всё же ему ходить безымянным. ― решила Аника. ― Вы лучше подумайте, чем будем украшать ёлку.

– Ёлку? ― Глаша даже отвлеклась от ребёнка. ― Какую ёлку?

– На Бейтрин, ― проворчала Эрия и принялась зубами распутывать ещё сильнее затянувшиеся узелки.

– На Бейтрин принято наряжать ёлку и печь сладкие масляные булочки… Не мучайся, давай помогу, ― Гленна отняла у девушки пяльцы и оглядела бедствие.

– А, я поняла! ― воскликнула Глаша. ― У нас праздную Излом зимы. Но мы не наряжаем ёлку.

– А что вы делаете? ― спросила Эрия, радуясь, что избавилась от проклятой вышивки. Гленна бросила заинтересованный взгляд на северянку.

– Ставим мёд. Делаем лепёшки, тоже, кстати, на масле. А в ночь Излома разламываем самую большую на всех и съедаем по кусочку. Ещё подарки дарим. Обычно это что-то простое. Женщинам ― фигурки, бусы, браслеты, ленты. Мужчинам ― стрелы, оружие, одежду и браслеты тоже.

– Браслеты мужчине? ― удивилась Эрия.

– Специальные, мужские. Плетёные такие из нитей. На них с внутренней стороны обычно вышивают пожелания здоровья, богатства, плодовитости ― кто во что горазд. Но можно и недоброе пожелать. Как-то отцу подарили браслет с пожеланием скорейшей смерти.

– И, что, он его сжёг?

– Нет, конечно! Он его носит. А даритель в скором времени отправился праотцам, ― усмехнулась Глаша.

– Практично, ― кивнула Аника. ― А мы вот ёлку украшаем, песни поём. Если год удачный, то запекаем ещё яблоки в тесте и ставим кабанчика на вертел.

– У нас делают печенье с имбирём. Его обычно с лета заготавливают: сушат, а потом молят в муку, ― Эрия вспомнила запах специй и горячего масла, окутавший весь дом в дни праздника.

– У меня есть имбирь, ― кивнула Аника.

– И яблоки, ― добавила Глаша. – А мёда Кома притащил столько, что до следующего излома хватит.

Женщины переглянулись.

– Надо список, ― кивнула Гленна, откладывая позабытую Эрией вышивку, и добавила. ― А печенье можно повесить на ёлку.

Вернувшиеся через несколько часов мужчины, окунулись в потрясающие запахи и звуки шумного дома. Кеке и того усадили к очагу на кухне, дали в руку нож и поручили чистить яблоки.

– Мама, а я поймал зайца, ― Вест вбежал в кухню, потрясая тушкой.

– Сам? ― всплеснула руками Глафира.

– Сам-сам, ― усмехнулся вошедший Кома. Он потрепал племянника по волосам. ― Сам силки ставил, и сам нашёл. Сам же сейчас и свежевать будет.

– Может, не надо? – забеспокоилась мать.

– Надо, ― коротко ответил мужчина. ― Ёлку мы пока оставили на улице. Ани, ты хоть посмотри, ту взяли или не ту.

– А ёлка может быть не та? ― фыркнула старушка.

– Да кто вас, южан знает. Может, у неё определённое количество веток, должно быть.

Видимо, все, кто жил южнее порога, Кома считал южанами.

– А можно я тоже ёлку посмотрю? ― спросила Даниэла.

Так и получилось, что на кухне остались только Кома и Глафира. Женщина смотрела на брата с затаённым страхом.

– Он у тебя молодец. Зверя чует за версту.

– А что ещё он… чует? ― голос её всё же дрогнул.

– Людей. Следы хорошо читает. Лес видит и не теряется в нём. Ты же понимаешь, что это значит?

– Что из него получится хороший охотник?

Глаша со злостью принялась месить тесто.

– И это тоже.

– Нет.

В повисшем молчании только и было слышно, как трещит огонь, да тесто с глухим стуком ударяется о стол. Кома понимающе кивнул.

– Я понимаю тебя. Мы можем… забыть.

– Забыть… ― эхом повторила Глафира. ― Как ты забыл?

– Мне было уже семнадцать. Слишком поздно для оборота.

– Отец думал, что ты как мать… Он хотел защитить тебя.

– Так же как ты пытаешься защитить Веста.

Глаша бросила тесто в катушку и накрыла полотенцем.

– Я хотела, чтобы он был как Бер. Человеком.

Кома мог бы многое сказать. И то, что он понимает сестру, и то, что сам готов отвести племянника в Священную рощу, и…

– Пока он юн, будет безопасно сопровождать его. Это могу сделать я.

Глаша горько рассмеялась, посмотрев брату в глаза.

– И ты посмеешь вернуться? После всего, что было?

– Ради Веста смогу. Я сильный. Сильнее… Говена.

Кома на мгновение прикрыл глаза, вспоминая брата. Он всегда казался больше, выше и сильнее. И медведь из него получился хороший. Но Кома оказался сильнее и быстрее.

– Я подумаю, ― коротко ответила сестра. Видимо, и она вспомнила те трагичные события. ― Скажи, брат мой, что ты удумал с этой девицей?

– Какой именно? ― решил увильнуть Кома.

– Леди Гленна. Думаешь, я не вижу? Или не чую?

– Я не собираюсь это обсуждать с тобой, ― и отвернувшись, собирался выйти, но Глаша тихо и твёрдо спросила:

– Ты хочешь, чтобы с ней, случилось то же, что и с твоей матерью?

Мать Кома совсем не помнил ― та умерла родами. Всё-таки человеческие женщины слишком слабый, чтобы вынашивать медвежья.

– Нет. Потому мы больше не будем продолжать этот разговор.

И ушёл. Глафира сложила руки на груди и прошептала:

– Такой же, как отец.

Глава 14. Орден Муаров

Стены обители ордена Муаров едва мерцали в вечерней мгле. Служка, открывший ворота, низко поклонился старейшине и принял коней. Двор был пуст, а из окон сквозь ставни мерцал жёлтый тёплый свет. Ещё в первый свой приезд Ан чувствовал себя неуютно среди холодных камней. Тогда его испугали и молчаливые служки, и безропотные, какие-то сонные ученики, и надменные взгляды магов. Он даже