Возлюбленная распутника - Виктория Анатольевна Воронина

Мейбелл вздрогнула. Предложение ее венценосного покровителя не стало для нее полной неожиданностью, — зная религиозный фанатизм Якова Второго можно было предугадать, что рано или поздно он поднимет вопрос о вере, но она не знала, как ответить на него. Отказать королю нельзя, а согласие означало разрыв со всеми ее родственниками и друзьями. К тому же девушка не видела никакой необходимости менять свою религиозную веру. С Богом у нее установились на редкость хорошие отношения; она была достаточно благочестива, и чувствовала, как в трудные минуты к ней неизменно приходит на помощь незримая благодатная сила. Поэтому Мейбелл, помолчав минуту, осторожно сказала:

— Сир, я не задумывалась над вопросами веры, они для меня слишком сложны, а обращаться в католичество нужно при полном осознании своего поступка, иначе это будет не истинное обращение, а фарс!

— Это верно, поэтому я подберу тебе священников, которые разъяснят тебе лживость и пагубность твоих заблуждений, — важно сказал король Яков, и нежно погладил Мейбелл по щеке. — Девочка моя, я так сильно люблю тебя, что готов, не задумываясь, осыпать тебя всеми благами мира. Я спасу твою душу от адского пламени, поскольку твоя душа мне не менее дорога, чем твое тело. Если ты примешь католичество, то не только обретешь райское блаженство, но и возвеличишься в этой стране. Я женюсь на тебе, и ты станешь королевой Англии!

— А как же королева Мария⁈ — в ужасе охнула Мейбелл, чувствуя, как она все больше запутывается в паутине, которой ее опутал венценосный любовник. Вне всяких сомнений он решил навсегда привязать ее к себе.

Яков нахмурился, когда ему напомнили о его жене. Он никогда особо не любил Марию Моденскую, и окончательно разочаровался в ней после того, как недавно у нее произошел очередной выкидыш.

— Ее итальянское величество слишком слаба здоровьем, Мейбелл, — холодно произнес он. — Королева так и не привыкла к нашей суровой английской зиме, и перенесла в прошлом году простуду столь жестокую, что врачи предупредили — следующую она наверняка не перенесет. Поэтому ты станешь моей третьей женой, моя дорогая, и родишь мне долгожданного сына-наследника, которого я жду долгие годы.

Мейбелл ничего не могла сказать на эти слова, у нее словно отнялся язык. Никогда, ни раньше, ни прежде она не желала трона, и при мысли о нависшей над ней короне у нее возникло чувство, будто она стоит на некоей головокружительной вершине, а под ногами у нее разверзлась гибельная пропасть. Честолюбие было совершенно чуждо Мейбелл; по-настоящему она желала одного — быть с Альфредом Эшби и со своей дочерью, а также заменить мать осиротевшим сыновьям своего возлюбленного.

Яков Второй, полагая будто его юная любовница онемела от предвкушения неожиданного счастья, которое он великодушно ей пообещал, заключил ее в свои объятия на радость всем праздношатающимся посетителям Сент-Джеймского парка, и, после крепкого поцелуя попрощался с нею говоря, что ему нужно переговорить с сэром Бэвилом Скелтоном, которого он назначил послом в Голландию. Мысль о том, что Мейбелл могло чем-то не понравится его предложение, даже не приходила королю в голову.

Оставшись одна, Мейбелл понемногу начала приходить в себя от той потрясающей новости, которой ее ошеломил король. В отчаянии она подумала о том, что больше не сможет выдержать королевских «милостей», которые без конца сыпались на ее бедную голову, и непременно сбежит из своей золотой клетки, как только представится случай. Приняв такое решение, девушка немного взбодрилась. Долго унывать было не в ее характере.

Мейбелл обнадеживало также то, что королева Мария Моденская вовсе не походила на умирающую, и она задумала тянуть со своим обращением в католическую веру как можно дольше, чтобы у короля Якова не возникло внезапного соблазна немедленно вести ее под венец. Приняв такое решение, девушка направилась к воротам парка.

Мейбелл обычно завершала свои прогулки приятным для нее занятием — кормлением птиц, обитавшим на озере Сент-Джеймского парка. Дикие птицы свободно летали над озером, окруженном обширным садом и цветочными клумбами, а верховодил ими большой пеликан, подаренный Карлу Второму русским послом.

Девушка выбежала за ограду и купила у уличного разносчика немного корма для своих пернатых любимцев. Небольшую часть отборной пшеницы она оставила для своего соловья, который был доставлен ей на днях от короля Якова в качестве его очередного подарка. Птицеловы уверяли, что он обладает редкой серебристой трелью, но бедный соловей не пел в неволе и, несмотря на все попытки Мейбелл подружиться с ним только сидел, нахохлившись, на тонкой жердочке в клетке.

Купив корма, Мейбелл свернула на Аллею птичьих клеток, и приблизилась к стае диких уток, слетевших на озерный берег. Она не догадывалась, что совсем скоро ей предстоит знакомство с еще одним мужчиной, которому было суждено сыграть значительную роль в ее жизни.

Сэр Джон Черчилль, герцог Мальборо, еще в молодости обрел славу блестящего военачальника, не проигравшего ни одного сражения, в котором он принимал участие. Возвышение этого выходца из скромной дворянской семьи началось с падения его старшей сестры Арабеллы Черчилль на королевской охоте. Смекалистая девушка так удачно упала перед герцогом Йоркским, будущим Яковым Вторым и задрала перед ним свои юбки, что он на целых десять лет влюбился в ее стройные, удивительной красоты ножки, и начал оказывать свое покровительство не только ей, но и ее родственникам. Четырнадцатилетний Джон стал пажом герцога Йоркского, с его помощью принялся продвигаться дальше по службе, неизменно получая повышения в воинских званиях и материальное поощрение. С подачи своего высокого патрона юный Черчилль мог бы вступить в брак с молодой леди гораздо более знатного рода, чем тот, из которого происходил он сам, но на его жизненном пути ему повстречалась Сара Дженнингс, близкая подруга принцессы Анны. Молодые честолюбивые люди с первого взгляда поняли друг друга и закрепили свое соглашение о взаимной поддержке в карьере таким прочным союзом, как брак. Блестящие природные дарования Джона Черчилля не замедлили проявиться во время подавления восстания Монмута, и Яков Второй даровал ему за победу в Седжмурской битве звание главнокомандующего всех войск и титул герцога Мальборо.

Джон Черчилль имел все основания быть благодарным судьбе, когда, вернувшись в начале сентября из военного лагеря возле Дувра, он принялся прогуливаться по аллеям Сент-Джеймского парка. Немногим дворянам его происхождения удавалось добиться таких головокружительных высот в карьере, но герцог Мальборо все равно желал добиться большего. Не красота природы привлекла его в