Измена. Бывшая любовь мужа - Милана Лотос

Я отобью сына у растерявшейся Варвары, на глазах у испуганных свидетелей. Она не смогла защитить ребенка. Она подвергла его опасности. Идеальные козыри для нового, уже беспроигрышного суда о лишении родительских прав. Она бы сломалась окончательно, увидев, как я увожу Артема. А потом… потом она бы сама приползла назад. Униженная, разбитая, наконец-то понявшая свое место.

Громилы были дешевы и тупы.

Два бывших охранника, уволенных за пьянство, готовые на все за пачку купюр. Я им все разжевал: не калечить, только напугать, отобрать ребенка, создать хаос. Я просчитал все. Почти все…

Они остановились именно там, где нужно. Я наблюдал издалека, из-за деревьев, с биноклем. Сердце билось ровно, с холодным, знакомым азартом. Вот Вардан вышел из машины, что-то показывая Варваре. Озеро. Сентиментальный идиот. Моя бывшая жена вышла, держа на руках моего сына. Мальчик смеялся, тянулся к листве.

Идиллия. Которая сейчас треснет.

По моему сигналу двое вышли из-за деревьев. Все шло по плану. Первые секунды — шок на их лицах, крик Варвары, прижимающей к себе Артема.

А потом… все пошло наперекосяк.

Вардан не запаниковал.

Он не закричал и не попятился. Он… изменился. Его осанка, взгляд, положение тела — все в нем вдруг стало другим. Хищным. Точным. Он не бросился с кулаками, как ожидали громилы. Он сделал какое-то странное, плавное движение, уходя от первого удара, и нога второго вдруг подкосилась с противным хрустом. Все произошло за секунды. Не драка. Избиение. Но не его. МОИХ людей. Мои тупые, дорогие болваны валялись на земле, корчась от боли, а он стоял над ними, дыша ровно, с тем же холодным, убийственным спокойствием, с каким Дина Соколович громила меня в суде. Откуда?! Откуда в этом бизнесмене, этом «спасителе в сияющих доспехах» эта… эта звериная сущность?!

Ярость ослепила меня.

Я уже не думал о плане.

Я хотел вырваться, вломиться туда, в эту картину краха, и заставить его, этого Вардана, смотреть мне в глаза, пока я…

И тут за спиной раздался звук тормозов. Еще одна машина. Я обернулся, и ледяная волна ужаса ударила мне в грудь. Янина. Проклятая Янина! Что она здесь делает?! Она выскочила из машины с телефоном в руке, крича что-то, снимая на видео!

Все рухнуло в один миг.

Весь хрупкий, гениальный план превратился в груду мусора, освещенную фарами ее машины. Хаос был полным. Вопли громил, плач ребенка, крики женщин. И я, я стоял в кустах, парализованный, наблюдая, как полицейские машины, вызванные, видимо, той же Яниной, уже сворачивают на лесную дорогу, мигая синими огнями.

Бежать было уже бессмысленно.

Они меня видели. Янина видела. Она смотрела прямо на мою машину, спрятанную в зарослях, и ее взгляд был не испуганным, а… торжествующим. Проклятая тварь… которую я когда-то любил. Или нет?

Арест был унизительной формальностью. Меня не скручивали, не кричали. Офицер со скучающим лицом просто открыл дверь моей машины: «Максим Сергеевич, прошу проследовать с нами. Ваши знакомые вас опознали».

«Организация покушения на преступление».

Сухая, казенная формулировка, которая не передавала и сотой доли того ада, что бушевал у меня внутри. Это был не гражданский спор, не склока из-за ребенка. Это было УГОЛОВНОЕ ДЕЛО. Клеймо. Тюрьма. По-моему, это фиаско брат!

В камере для задержанных, воняющей дезинфекцией и страхом, до меня наконец стало доходить. Я не просто проиграл битву. Я проиграл все. Репутацию. Свободу. Остатки контроля. Их было трое. Нет, четверо. Варвара, Вардан, Янина… и та, которую я считал слабой и глупой — Лиза. Моя бывшая любовница, оказавшаяся неожиданным мстителем. Они не сражались поодиночке. Они стали щитом друг для друга.

И мой сын… Артем… он оставался там, с ними. Он будет расти, зная, что его отец — преступник. Которого он будет навещать в колонии. Или… не будет. Я бы не стал.

Стеклянная стена моего мира, казавшаяся незыблемой, в суде дала трещину. Теперь она разлетелась на осколки, раня меня. Я сидел, глядя на грязную стену, и вдруг впервые за долгие годы не увидел перед собой врагов, которых нужно было сломить. Передо мной была только пустота. Та самая, детская, всепоглощающая пустота «никчемности», от которой я всю жизнь бежал, выстраивая свою империю из чужих жизней.

Но оказалось, что я бежал по кругу, в самую пропасть.

Эпилог

Спустя один год

Белый зал загса пах не ладаном, а воском от новых свечей и свежей краской. Но свет, падающий из высокого стрельчатого окна, был тем же самым жидким золотом. Он лежал теплым квадратом на блестящем паркете и на простом, струящемся шелке моего платья цвета утреннего неба. Не фата, не кортеж, а мы двое, держась за руки так крепко, будто друг без друга не удержимся на земле.

Я смотрела на Вардана, и мир сузился до его лица. До знакомых морщинок у глаз, которые сейчас светились не от напряжения, а от счастья. До его рук, крепко державших мои, — на левой уже было простое обручальное кольцо, которое мы купили на днях, выбрав самое тонкое и изящное.

— Объявляю вас мужем и женой, — голос молодого, улыбчивого сотрудника загса прозвучал торжественно, но по-домашнему тепло.

— Ура! — не выдержала Алия, подпрыгнув на месте рядом с невозмутимой Диной. — Теперь точно будет сестренка! Я обещаю с ней дружить!

Сдержанный, радостный смех прокатился по нашим немногочисленным, но самым дорогим гостям.

Дина положила руку на плечо дочери, и уголки ее губ дрогнули в той самой редкой, почти неуловимой улыбке.

Даша, моя няня, ставшая другом, уже вытирала платочком уголки глаз, пытаясь сдержать нахлынувшие чувства.

Мой взгляд скользнул дальше.

Янина стояла рядом, положив руку на плечо своей Мариши. Девочка старалась казаться очень взрослой в нарядном платьице. А на лице подруги не было ни капли прошлой горечи — только спокойная, светлая усталость и тихая радость за меня. Мы встретились взглядами и одновременно улыбнулись. Все было сказано без слов. Мы вытащили друг друга из трясины и теперь стояли на твердой земле.

И Лиза.

Она стояла чуть в стороне, словно не решаясь присоединиться к остальным. На ее руках мирно дремал Марк — румяный рыжий мальчишка, как все говорили, вылитый я в детстве.

В ее глазах я больше не видела ни вызова, ни зависти. Видела ту же усталость, огромную ответственность и что-то новое — осторожную надежду. Я тихо подмигнула ей. Она ответила легкой, едва заметной улыбкой.

Наше перемирие с