Тысяча и одна тайна парижских ночей - Арсен Гуссе

Из двух бывших любовниц у него теперь не осталось ни одной.

– Как холодно! – сказал он, закутываясь в пальто.

В этот именно вечер нас познакомил маркиз Сатана.

– Вот счастливый человек, – сказал мне дьявол, кланяясь Марциалу, – его обожают все женщины, он всегда имеет по две любовницы.

– Да, – согласился Марциал, – но теперь мне требуется третья.

– Вы правы, – заметил я, – иметь двух любовниц – значит не иметь ни одной; сила любви заключается в единстве – нужно иметь или семьсот жен, подобно Соломону, или только одну.

Бриансон не слушал, все мысли его заняты были одной только Жанной. Он боялся глубоко полюбить ее и вместе с тем утратить ее любовь.

– Не она, а я ранен, – говорил он, прижимая руку к сердцу, – и рана будет смертельна, если Жанна перестала меня любить.

Глава 3. Соперницы

Бриансон два раза в день заходил за сведениями о Жанне, ночевал же в Grand Hotel, предоставив свою квартиру в распоряжение графини д’Армальяк и ее дочери.

На второй день он написал Жанне следующую записку:

Любя вас глубоко, я умею только повиноваться. Будьте у меня, как у себя дома, приказывайте – мое дело только повиноваться. Молю Бога воскресить вас. Когда вам будет лучше, подайте мне знак, и я паду к вашим ногам, чтобы навек принадлежать вам или для того, чтобы проститься.

Прошло четыре мучительных дня. Ни одного слова от Жанны или от ее матери. Когда Марциал являлся в переднюю, ему почти всегда отвечали одно и то же: «Жанна очень больна, доктор еще продолжает опасаться, мать не осушает слез».

Один только грум твердил, что все окончится благополучно, но Бриансон не слушал его.

Он пошел к доктору с намерением расспросить его подробно. Тот отвечал, что рана не опасна, но яд продолжает действовать. Бедная девушка стояла на краю могилы.

Только на десятый день Бриансон получил следующие строки от матери Жанны:

Граф, придите, моя дочь хочет говорить с вами. Слушайте, но сами молчите, потому что малейшее волнение убьет Жанну.

Графиня д’Армальяк

Записку эту Марциал получил в то время, когда сидел за общим столом в Grand Hotel. Он бросил салфетку, схватил шляпу, и с более радостным сердцем поспешил на улицу Цирка.

Едва он вошел в комнату больной, Жанна горько улыбнулась и подняла руку, будто хотела подать ее Марциалу, но рука упала прежде, чем он успел ее взять.

– Наконец-то я увиделся с вами! – обратился он к Жанне, раскланиваясь с ее матерью.

Жанна сделала матери знак удалиться. Графиня молча повиновалась.

– Бедная женщина! – прошептал Марциал. – Она почти столько же страдала, как ее дочь.

– Не станем говорить о моих страданиях, – сказала Жанна, – что значат телесные мучения в сравнении с душевными? – И, помолчав с минуту, продолжала: – Богу не угодно было призвать меня к себе. Одним суждено умереть, а мне жить…

Марциал прервал Жанну:

– Жанна, уделите мне долю страданий.

– Бо́льшую, чем вы хотели бы, Марциал. Вы подсмеиваетесь, произнося слово «страдание», но берегитесь, я говорю серьезно. Вы предложили мне руку, я принимаю ее. Тем хуже для вас, вы должны были отправить меня домой в то время, когда я могла вернуться к матери с гордо поднятым челом и с чистым сердцем. Имея одну любовницу, вы хотели сделать из меня другую. Какая же лучше? Не знаю…

– Не будем никогда говорить о первой.

– Я буду молчать о ней! Сперва я отказалась стать вашей женой, потому что вы единственная причина всего зла. Кроме того, я думала лишь о смерти; какое же мне было дело до замужества in extremis [30], которое только выставило бы мое падение в более ярком свете? Но сегодня я принимаю ваше предложение.

Марциал пламенно поцеловал руку Жанны.

– Если это жертва, я принимаю ее с благоговением, если это любовь, отвечу тем же. Жанна, я буду жить для вас, единственно для вас.

Жанна позвонила: в дверях появилась графиня д’Армальяк.

– Маман, – сказала ей дочь, – все устроено: как только я буду в состоянии отправиться в церковь, Марциал Бриансон обвенчается со мной. Не так ли, Марциал?

Марциал отвечал утвердительно дочери и матери.

– Послушайте, Марциал, – продолжала Жанна вполголоса, – доктор позволил перевезти меня сегодня, ходите к нам ежедневно, но дайте слово не возвращаться сюда, в этот проклятый дом. Продайте мебель и переберитесь на другую квартиру.

– Вы правы, Жанна, и потому из всего, что находится здесь, я хочу оставить только портрет моей дорогой матери.

Подошла графиня д’Армальяк.

– Теперь, – сказала она Бриансону, – поцелуйте Жанну и уходите.

Марциал ушел с радостью в сердце и с расстроенными мыслями. С одной стороны, он радовался тому, что Жанна простила его и улыбалась ему глазами и губами; с другой – беспокоился о том, что вопрос денег начинал вытеснять вопрос любви. Марциал заботился не о самом себе, но о том, чтоб не осудить Жанну на нищенскую жизнь, ибо считал недостойным себя не окружить свою жену всей возможной роскошью. Как же поступить? Имея весьма ограниченное состояние, он рисковал разориться в самое короткое время.

– Alea jacta est! [31] – вскричал он, принимая вновь беззаботный вид – чему быть, тому не миновать.

Когда он спустя два часа вошел в Grand Hotel, ему подали письмо с гербом (читай: с благоуханием) Маргариты Омон.

– Ах, черт возьми! – воскликнул он. – Я и позабыл о ней.

Но он вовсе еще не забыл ее. Жанна овладела его сердцем, однако не вытеснила из него Маргариты; теперь оно напоминало крепость в момент приступа, когда враги и друзья сражаются грудь с грудью. Бриансон, как истый сибарит, так много насладился ласками куртизанки, что сохранил о них сладкое воспоминание. В его воображении рисовались с обаятельной прелестью все сцены этой романтической комедии, продолжавшейся полгода: прогулки по морю, путешествие в Монако, ложи на авансценах мелких театров, шумные ужины, упоительные свидания глаз на глаз, все дурачества сумасбродной юности.

– Я не стану читать ее письмо, – пробормотал Марциал, как будто опасался, что его опять поработит эта проклятая любовь.

Но у него недостало духа разорвать и выбросить письмо.

Возвратясь в свою комнату в гостинице, Марциал положил его на камин. Но, написав Жанне записку, полную глубокой любви, укладываясь в постель, не утерпел, чтобы не распечатать и не прочитать письмо Маргариты.

Вот какого содержания оно было:

Милый Марциал

Я хотела побороть свое сердце, но должна сама покориться. Я старалась смеяться и дурачиться, но сегодня