Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

второй — Гуго, он то и ткнул Клара ножом, схваченный тисками телекинеза, не мог пошевелиться и только пучил глаза, а я молча наблюдал, прикидывая, что ещё можно сделать с Папке… Может быть, повешение… за ребро, например, или за челюсть… Подыхать будет долго…

В дверь склада замолотили. Ну, кто там ещё?

Скакнув телепортом из импровизированной пыточной, я увидел, как к дверям склада бегут сразу пятеро. Видимо, услышали вопли и рванули выяснять.

— Что? Что там? — сделал я вид, что тоже бегу на шум.

— А, оме, — остановился какой-то из сторожей, — там так орёт кто-то! А склад-то пустой! Декаду как пустой. Ну, ничего сейчас откроем…

Э. Э. Э. Погодите-ка. Ничего открывать не надо. Дела у меня там…

Коснувшись всех пятерых сторожей, заставил их передумать и отправил обратно. Кого в строжку, кого обходить территорию. В общем, идите, работайте.

Н-да-а… А дело-то мне тут сделать не дадут. Никак не дадут. Валить надо.

А куда?

Вот куда!

Вернувшись на склад и приложив ладонь ко лбу Гуго, в деталях высмотрел в его памяти подходящее место на биландере и, прихватив обоих, прыгнул прямо туда.

В трюм, в самый низ, ниже ватерлинии. Вон и клетка для пленников. Посидите в ней, пока дядя Саша дела делает.

И я начал подъём вверх…

По пути вырезал пиратов одного за другим — помогал призванный из кабинета мой джедайский меч. Светящееся лезвие кромсало тела как раскалённый нож масло — не встречая сопротивления. Выкрики, брызги крови, попытки напасть на меня, пресекаемые телекинезом и телепортом — где-то я сам смещался в сторòну от нападавшего, где орудие нападения вдруг само вылетало из рук и решало прекратить жизнь своего владельца. По-разному было.

Расследованием я занимался в просторной льняной рубашке и таких же брюках, на ногах были сабо с ремешками. Теперь всё это, включая и волосы, было угваздано кровищей. К каюте капитана я подошёл, оставляя багровые следы на полу. Дверь, открывавшаяся наружу, с треском вдавилась внутрь и перепуганный, ничего не понимающий капитан Клаус был небрежно схвачен за ногу и вытащен на палубу под яркие лучи Эллы.

Здесь же были и боцман Хызыр и квартермейстер и часть ещё живой команды, управлявшей парусами. О том, что творилось под палубой они не знали и когда мы с капитаном появились наверху, естественно вытаращились на меня.

И действительно, есть от чего ошалеть: снизу, по трапу, как из преисподней поднимается высоченный для омеги (волосы-то длинные) оме, весь забрызганный кровью и волочёт за собой за ногу капитана, безуспешно пытающегося хвататься за ступеньки и края люка. Выволоченного капитана бросают посреди палубы, а потом оме, направив на охреневших матросов светящийся синим клинок, выдаёт:

— А сейчас мы посмотрим, какого цвета у вас потроха…

И такая жуть пробивает от этого рычащего на множество голосов звука, что волосы на загривке встают дыбом.

Ни квартермейстер, ни боцман не успели ничего предпринять — оглядев палубу и мачты, я, предварительно, для полноты ощущений, подрезав матросам сухожилия на руках и ногах, едва заметно качнув головой, вышвырнул их за борт. Море тропическое и желающих поживиться свежим мясом тут более чем достаточно.

На верхней палубе их осталось трое: капитан, квартермейстер и боцман. А ещё я…

Двоих из клетки я телепортировал к этим трём.

Так-так… я ходил вокруг лежащего навзничь Гуго, Эрнст к тому времени уже дёргался, повиснув челюстью на гаке с размаху загнанном в грот мачту. Чтобы с тобой сделать?

Трое оставшихся в живых от всей команды, с ужасом наблюдали за тем, что я собираюсь делать с Гуго — они его узнали.

Я присел рядом с лежащим, пошевеливая пальцами руки, срезал телекинезом одежду — тряпки полетели за борт, задумчиво потёр подбородок. А если так…

Гуго замычал — голосовые связи были повреждены — мне неинтересно слушать его оправдания, по внутренним поверхностям рук и ног прошли тонкие разрезы. Затем разрезы сошлись на груди, протянулись по животу вниз к паху. Разрез пошёл по шее, подбородку, через нос ко лбу и дальше, к затылку.

А потом, чвакая и разбрызгивая кровь из неосторожно пересечённых сосудов, слишком близко находящихся к поверхности тела, кожа начала сползать с мычащего и дёргающегося тела. Я отошёл в сторòнку — хоть и в крови по уши, но лишний раз попадать под тяжёлые брызги не хочется. Снова завоняло — сфинктеры Гуго не выдержали.

Э-э. А с головой неудобно получилось. Оказывается, веки тоже надо подрезать, иначе они слезают вместе с кожей, оставляя глаза странно выпученными, открытыми всем ветрам. Хотя-я… Наплевать.

Визжащее багрово-кровавое тело было живо, я даже немного понизил порог боли, чтобы убийца Кларамонда оставался в сознании, а так, за исключением ступней и кистей рук, кожи на нём не было. Ком ещё тёплой шкуры, бесформенной кучей, истекая остатками крови, лежал на палубе.

Куда вот его теперь?..

Разве для методички по изучению менталистики переплёт сделать. Кожевники Лирнесса только назывались кожевниками Лирнесса. А на самом деле кожевенное производство располагалось сильно в сторòне от города — уж больно вонючее. Там я не был ни разу, скакнуть телепортом не получится. Ладно, обойдётся методичка без переплёта из человечьей кожи.

Ком снятой кожи улетел за борт, а Гуго за руки и за ноги оказался распяленным на вантах, на том самом месте, где должен был висеть Лисбет.

Теперь те трое. Места для них, в принципе, есть…

Ну, а раз так, то… Поехали!

Боцман, освобождённый от одежды, оказался надвинутым на самый конец бушприта. Такелаж на биландере мне был не нужен и смолёные канаты были безжалостно обрезаны. Конец бушприта был заточен поострее и чуть потоньше, чтобы пролез в задницу и смуглое мускулистое тело оспанского альфы было до самой диафрагмы (дышать он сможет) натянуто на тиковую пику…

Боцман сначала заорал от боли, а потом только смог шумно дышать, не в силах издать ни звука, руки и ноги его судорожно подёргивались от боли, повернув побелевшее, покрытое крупными каплями пота лицо, с налитыми кровью глазами, он глядел на палубу, где я стоял и смотрел на него.

Клотик сдёрнут со стеньги фок мачты и по примеру бушприта отполирован и заточен, но с закруглением на конце. Тело, надетое на заострённый кол, слишком быстро сползёт по нему и человек (а можно ли считать квартермейстера и капитана людьми?) умрёт раньше времени. Поэтому торец стеньги не затачиваем…

То же проделываю и с грот мачтой. Рассадил всех по местам.

На биландере осталось пятеро живых — один висит на крюке,