Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

… Куски того, что ещё недавно было одеждой (какая одежда? Откуда?), полетели на пол, а мой сосок обхватывают жадные, припухшие от поцелуев губы. Шиарре словно с цепи сорвался, стараясь оставить на мне больше меток и засосов, играет языком со впадинкой пупка, жадно засасывая кожу. Он уже давно отпустил меня, и сейчас тонкие пальцы боролись с завязками моих штанов, а потом стащили их с меня, отбросив куда-то в сторòну…

… Здесь набережная заставлена пустыми по утреннему времени столиками. Тёплый ветерок шевелит концы белых скатертей, которыми они застелены. Оперевшись локтями на парапет склоняюсь, глядя на воду… Белоснежный песок в мелких застругах. Крохотные рыбки, взблёскивая серебристым бочком исследуют бахрому водорослей, разросшихся на камнях стенки набережной… Кха! — сгусток слизи вылетает изо рта расплескавшись зеленоватой кляксой на воде…

… это лишь сорт вина…

— Шиарре…. - выдохнул я, когда головка моего члена погрузилась в горячий рот.

Демоны! Он живой соблазн! Влажно поблёскивающие от слюны, пухлые губы, плотно обхватывающие возбуждённую плоть, горящие серо-зелёным, диким огнём глаза, словно приглашающие попробовать то, что он может дать, волосы, золотым покрывалом рассыпавшиеся по его плечам и моему животу, чуть шевелящиеся в такт моему хриплому дыханию, соблазнительный изгиб спины и выставленная на обозрение попка…

А что он вытворяет языком! То посасывает, как леденец, то вылизывает, то засасывает кожу в подобии засоса, берёт в рот яички, щекочет языком под ними, перебирает их пальцами, словно игрушку, прихватывает зубами кожу, заставляя сыпаться искры из глаз, выгибаться, и практически орать от нахлынувшего желания. Я чувствую, что уже на пике и вцепился в длинные волосы, насаживая глубже, не давая отстраниться или остановиться, а Шиарре, словно почувствовав, зажал, ставшую невероятно чувствительной, головку между языком и нёбом и я с криком кончил…

… В сердце словно что-то треснуло, и наружу вырвалось что-то тёплое, нежное, сильное и… древнее. Словно что-то давно спало там, а сейчас начало пробуждаться от глубокого, неправдоподобно крепкого сна…

… Пальцы мои, только что погружённые в густые волосы оме, неожиданно оказались держащими воздух…

Кто?! Как?! Я же не могу кончить!

… Чудовищная пружина телекинеза с бешеной скоростью отбрасывает лежащее на мне горячее тело. Удар! Тихий стон…

Вскакиваю и бросаюсь к беспомощно лежащему у стены бледному обнажённому телу с неестественно вывернутой шеей…

… Вивиан…

… Трясущимися руками бережно беру в ладони стриженую головку омеги… Вижу в полуоткрытых глазах своё отражение…

… Голова кружится. В глазах плывёт и мелкие серебристые точки, причудливо, как в замедленной съёмке, пролетают в поле зрения, истаивая в воздухе. Я выхожу из Осиного переулка. Вот и лестница к дому. Переставляю тяжеленные ноги по ставшим вдруг невыносимо высокими ступеням. Срывая замок, толкаю дверь в пристрой и лицом вниз валюсь на ближайший топчан, оставшийся после труппы Улофа… Отлежусь…

— Magister Rector (Господин ректор)! — я ворвался в кабинет ректора Схолы, — Cogor discedere Lyrnesse (Я вынужден покинуть Лирнесс)!

Ректор, придавленный моей жаждой смерти и яростью, отшатнулся. Омега, стоявший у стола ректора с папкой бумаг в руках, побледнел как полотно и с трудом удержался от падения в обморок.

Я взглянул на него горевшими яростным жёлтым светом глазами и омегу вынесло телепортом в приёмную.

— Ome, gratia tua, quid factum est? (Оме, ваша светлость, что случилось?)

Тяжело выдохнув сквозь сжатые зубы, я по знаку ректора сел в глубокое покойное кожаное кресло, стоявшее у столика для чая…

Ректор, опасаясь ко мне подходить, остановился в шагах четырёх от меня, оглянулся и, прихватив стул от стола для совещаний, за которым мы сидели в прошлый раз, сел там, где стоял, сложив на груди мускулистые ручищи.

Ещё раз выдохнув, я прикрыл глаза (да! Я теперь могу моргать! Но… лучше бы всё было по-старому).

— Nudiustertius discipulus meus occisus est. Personalis discipulus fuit… decem annos natus erat… (Три дня назад убит мой ученик. Личный ученик… ему было десять лет…)

Ректор, передёрнув плечами от вновь накатившей на меня ярости, молча выдохнул, продолжая внимательно слушать.

— Interfectores nondum reperti sunt (Убийцы не найдены до сих пор), — шипел я, задыхаясь — снова накатил кашель.

— Hm… vis auxilium meum? (Хм… вы хотите моего содействия?)

— No… domine rectore, desidiam tuam volo… Ego ipse invenio… (Нет… господин ректор, я хочу вашего бездействия… Я сам найду…) Кха! — телепорт вынес из трахеи ком слизи далеко в море, — eos qui hoc fecerunt… Et puniam ut visum est.(тех, кто это сделал… И накажу так, как посчитаю нужным…)

— Bene, gratia tua, rogamus te, ne in hac re te impediat. (Хорошо, ваша светлость, я попрошу не мешать вам в этом деле), — после долгого раздумья ответил ректор.

— Peto, domine rector… (У меня есть просьба, господин ректор…)

— Omnia in mea potestate sunt, ome. (Всё, что в моих силах, оме.)

— Mihi necesse est ut ad fontem Magnae Potestatis pervenias. Ibi descendit… (Мне нужно попасть к источнику Силы. Там, внизу…)

Ректор замолчал. Потёр подбородок, снова посмотрел на меня:

— Quare? (Зачем же?)

— Volo scire quid circa me eveniunt… (Я хочу выяснить, что происходит вокруг меня…)

— Etiam? Et quomodo? Magna virtus te iterum est? (Да? И каким же образом? Сила снова вас ведёт?)

— Ita. (Да.)

Снова молчание. Я жду.

… слезы и кровь, все как обычно, будем сжигать мосты…

… Пустая дорога…

Туман. Густой, вязкий, глушащий все звуки…

Только с деревьев окружающих дорогу, уходящую в туман, с листьев падают капли…

Ноги разъезжаются по мокрой глине…

… Шаг за шагом по этой дороге… Сколько их уже было, этих шагов?..

Обхожу следы копыт. Здесь натоптано особенно сильно, так, что глина дороги выворочена комьями. Из молока тумана выплывают тёмные бугры, неподвижно лежащие на дороге. А вот и следы изменились. Лапа с длинными когтями отпечаталась во всех подробностях, и ещё, и вон там…

… Глина залита чем-то бордовым… Кровь…

Подхожу ближе…

Наваленные беспорядочно тела людей и лошадей, разорванные… сизые внутренности… яркие в своей белизне кости… металл доспехов, кольчуг и кирас, измятый, разорванный, проткнутый когтями и кровь… кровь… кровь… Тяжёлый густой запах крови и дерьма стоит в воздухе, перехватывает горло… И следы… лапы с когтями… хезрет… Их следы… их лапы…

— Bene, gratia tua, evocari rogabo. (Хорошо, ваша светлость, я попрошу, чтобы вас проводили).

— Nominare aliquem de hac re possum accedere. (Назначьте человека, к которому я мог бы подойти по этому вопросу).

— Vota tua referam ad secretarium meum et rogabit aliquem qui te comitetur. (Я передам ваше пожелание своему