Мёртвые девочки никогда не проболтаются - С. Дж. Сильвис

Он пожал плечами, убрав руки с моего лица. Я растерянно наблюдала, как он подобрал мои трусики и джинсы. В его движениях чувствовалась странная скованность — слишком знакомая, как моя собственная, — когда он опустился передо мной, чтобы натянуть трусики обратно. Жест был трогательным, и, если бы не его ноздри, раздувавшиеся от немой ярости, я бы сказала «спасибо». Вместо этого я положила руки поверх его ладоней, замерших на моих бёдрах, пока он сидел внизу.

— Ты не имеешь права закрываться. Только не после того, что сейчас произошло.

Мы смотрели друг на друга, будто противники на поле: он — в атаке, я — в обороне. Я приподняла бровь — он отвел взгляд. Его тёплое дыхание коснулось моих голых ног.

— Я лишь хотел сказать, что… в какой — то мере понимаю твои чувства. — Кейд начал натягивать на меня джинсы, аккуратно просовывая каждую стопу в нужную дырку и подтягивая ткань вверх. — Мой отец — отброс. Я это осознаю. Знаю, что он натворил, и маме без него лучше. Но она ушла… не попрощавшись. Не оставив адреса. Так что да, я в какой — то степени знаком с чувством брошенности.

Ауч. Я всегда выдумывала себе какую — то бесплодную историю о том, что мама ушла с благими намерениями. Сочинила лживую сказку, будто она вернётся и спасёт меня от нищеты, одиночества, брошенности. Придумывать ей оправдания было утешением. Я не представляла, каково это — узнать правду, и чтобы правда эта не несла ничего хорошего.

— Кейд... — прошептала я, обвивая руками его талию. Прижалась головой к груди — и сжалась от резких ударов его слегка разбитого сердца. — Прости.

На мгновение он позволил мне обнять себя. Грудь не поднималась от дыхания — он затаил его. Загнал боль внутрь, чтобы я не видела, но я чувствовала её. Понимала.

— Дыши, — прошептала я.

Он шумно втянул воздух — и только тогда обнял меня в ответ. Я кивнула, уткнувшись в него. И мы замерли, и минуты тянулись как часы.

Глава 23

Кейд

— Нам пора, — наконец произнес я, отрываясь от единственного утешения. — Если Тэйт узнает, что нас нет, у него уже сейчас, наверное, инсульт.

Руки Джорни разомкнулись на моей талии. Она кивнула, казалось, ей было плевать, догадался ли директор о нашей «экскурсии». Она всегда была тихой бунтаркой, но раньше колебалась во время наших вылазок, боялась быть пойманной. Теперь же её мысли витали в другом.

Мы оделись, выглядели менее потрёпанными, чем несколько минут назад, когда я вгонял свой член ей в рот. И снова: этого не должно было случиться. Но едва она опустилась передо мной на колени И, чёрт возьми, я не смог устоять. Как я мог отказать этим печальным серым глазам, смотрящим снизу вверх, с языком, игриво мелькающим между губ? Блять. Никто не проникает в меня так, как она.

Я следовал за ней по пятам, когда она вышла из комнаты в тёмный коридор. Вместо входных дверей она направилась в противоположную сторону. Шаги её были бесшумны; она скользила по коридору как призрак. Пальцы скользнули по стене на повороте, и она замерла у массивной, тяжёлой двери.

Я нахмурился, видя её неподвижность. Подошёл вплотную, жаждая самого простого прикосновения. В Джорни было нечто, зовущее меня. Оно было всегда. Живое, дышащее, текущее в моих венах, словно она создана для меня и никого больше. Я чувствовал её внутреннюю бурю, видел, как тело напряглось от гнева.

Отбросив волосы с её плеча, я смотрел на профиль, давая ей необходимое пространство. Когда же она повернулась, меня словно током ударило. Её взгляд всегда парализует меня в первые мгновения. Глубинный инстинкт требовал схватить её лицо и вдохнуть жизнь в неё, будто я создан лишь для того, чтобы хранить её дыхание.

Это пугало.

Я тонул в ней. Сильнее, чем когда — либо.

— О чём думаешь? — коснулся подушечкой пальца её скулы.

Прерывистое дыхание заполнило пустоту между нами, а приоткрытые губы задели каждый мой оголенный нерв.

— Думаю... хочу спалить это проклятое место дотла.

Она отвернулась, уставившись в дверь напротив. Я догадывался: за ней — Ковен, где томилась Джемма. Где мучили Тобиаса. Если я и знал о Джорни что — то наверняка, так это её умение хоронить эмоции. Боялась дать им воздух — ведь в глубине души её глодал страх.

Боялась дать кому — либо власть причинить боль. Но сдержанность снаружи не означала, что внутри не зрела отрава. Ненависть бродила, как тяжёлый хмель, а от неё веяло сладостью мести.

— У меня идея, — сорвалось с моих губ в полуухмылке. — Идём.

Наши пальцы сплелись, я рванул Джорни за собой через тёмный коридор — до лунного света у парадных дверей. Холодный воздух хлестнул по лицам, когда мы вырвались из клиники. Она обернулась, окинув взглядом здание, словно оставляла за спиной отрубленную конечность.

— Что мы делаем? — спросила она, пока я тащил её к мотоциклу.

Резко развернувшись, я увидел, как она вздрогнула, сдвинув брови.

— Я спалю эту чёртову дыру дотла. Оставим только пепел.

Придвинулся вплотную, приподняв её подбородок — не мог удержаться.

— Для тебя.

В её глазах замерло колебание... Но на раздумья не было времени. Моя Джорни всегда жаждала бунта, и мне чертовски повезло, что это я утоляю её голод.

— Это место должно исчезнуть в огне.

Я открыл отсек на отцовском мотоцикле, мелькнула мысль, что и эту груду металла стоит отправить в ад вместе с Ковеном.

— Сожжём его. За тебя. За Джемму.

Я выхватил коробок спичек, точно зная, что он там.

— И за Тобиаса.

Притащив нас обратно к больнице, я остановился в холле. Взгляд скользнул к Джорни, слова прозвучали с вызовом:

— Где медсклад? Нужно что — то горючее.

Она нерешительно указала на дверь в левом крыле. Джорни шла за мной по пятам, пока я шарил в темноте склада. Зрачки адаптировались, и я увидел ряд стеклянных бутылок со спиртовыми растворами. Бинго.

Схватил одну, сорвал крышку, вылил часть на пол. Плюх — эхо ударилось о плитку.

— Пошли, — наполовину полная бутылка в одной руке, её ладонь — в другой.

Ещё миг, и мы снова в кабинете доктора Мелроуза. Полки папок так и молили о пламени. Я поставил бутыль со спиртом на стол, поймал на себе широко раскрытые глаза Джорни и медленно подошёл, хищной поступью. Приподнял её чёрную толстовку, ощутив волны тепла от тела. В