Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

— Виви, а как это — целоваться с оме Ульрихом? Ведь он же, Вивиан, целовался с ним? Вивиан молча отрицательно качал головой, улыбался, гладил беспокойного мальчишку по голове и тот, вздохнув, засыпал с улыбкой.

С каким бы удовольствием он, Вивиан, тоже… целовался с оме Ульрихом и не только целовался…

С Эльфи, почти ровесником, Вивиан сошёлся ближе всех и от него узнал об оме Ульрихе много нового. В частности, Эльфи совершенно не скрывал ничего о жизни его светлости с момента их знакомства. Со слезами на глазах Эльфи рассказывал о том, как оме их кормил в своих покоях, о смерти Лило, о том как, оме заботился об Эльфи во время их жизни в Майнау.

— Знаешь, Виви, я тогда даже не понял до конца, чего нашему оме стоило вытащить меня от работорговцев. Он говорил мне, что оборот демоном съедает его жизнь… годы, а я тогда… я плохой, Виви. Я только о себе думаю… А он, мой оме, он обо всех…

И сейчас Вивиан лежал рядом с его светлостью, уткнувшись носом в его бок, слушал дыхание оме, биение его сердца, водил в задумчивости пальчиком по груди оме и улыбался, убаюканный снизошедшим на него спокойствием. За окном спальни полная, яркая Лалин, обливая серебристым светом верхушки кустов, росших на крутом каменистом склоне в который упиралась торцевая стена дома, освещала ночной Лирнесс.

Буйная жажда сексуального наслаждения, толкавшая Вивиана на приключения, давно погасла. Он по-прежнему холил и лелеял своё тело, безумно нравившееся ему, баночки притираний и кремов, покупных и собственного изготовления, занимали целый шкафчик в парфюмерной мастерской, служившей постоянным магнитом и для Эльфи и для Сиджи, Юта и Адельки. Он даже ласкал сам себя, как раньше… Самоудовлетворение, также, как раньше, завершалось семяизвержением и кратковременным острым удовольствием, но пропала та привычка, то неутолимое желание секса, служившее для Вивиана раньше самоцелью.

Его посещали сны, те, особые, когда ты хочешь удовольствия и получаешь его, но теперь… В этих снах всегда был оме Ульрих, его светлость. Он был либо партнёром Вивиана и такие сны омега помнил долго, так как всегда просыпался с мокрыми от спермы трусиками и искусанными в порыве блаженства губами, либо присутствовал где-то рядом — в том случае, когда оме не был партнёром и Вивиан, там, во сне, всегда знал, что оме наблюдает за ним и удовольствие от соития в этом случае всегда было смазанным, даже болезненным. Но кто властен над снами?

Вивиан теперь частенько пропадал в парфюмерной мастерской и даже придумал новый аромат — делал его для оме. Будучи под впечатлением от встречи с его светлостью, он разработал и смешал целый комплекс запахов, заполнив верхние ноты лавандой, белым кедром, мандарином, ноткой бергамота и цветов мускатного ореха. Пришлось выделить целый пузырёчек, где Вивиан добивался смешения необходимых пропорций верхних нот. Во втором пузырьке отстаивались, доходили средние ноты: жимолость, гвоздика, сандал, пара крупинок мускатного ореха (его запах отличается от цветов мускатного ореха!), жасмин, ландыш и лист фиалки. Омеге пришла в голову мысль смешать содержимое пузырьков — в разных пропорциях, естественно, затем дождаться вызревания духов и испробовать получившееся, а потом предложить это оме Ульриху. Отдельно настаивалась базовая нота состоявшая из кожи — несколько её полосок разной выделки Вивиан приобрёл у кожевников, бобов тонка, амбры, пачули, ветивера и мускуса. Добившись необходимого совершенства в каждой из нот, он их смешает (и опять тут будет важна пропорция, которую ещё надо будет подобрать!) и духи будут зреть в темноте и прохладе три-четыре месяца.

По нескольку раз в день Вивиан уходил в свою мастерскую, Эльфи даже приходилось его искать, когда Веник становился совершенно невыносимым. Беременный Личный Слуга оме Ульриха частенько бывал раздражителен и слезлив, а у Вивиана, наоборот, сложились хорошие отношения с малолетним барòном. Вот только поговорить с ним Вивиан не мог. Пытался, несколько раз… Где-то в голове, сзади и чуть вверху, ближе к темени, возникало давящее чувство, как от сильного напряжения, Вивиан пробовал что-то произнести, но из горла вырывался сип, а губы и язык не повиновались. Хотя, наедине, сам с собой он прорабатывал артикуляцию и у него всё получалось!

А Веник, как называл малыша оме, болтал без умолку, с каждым днём лучше и лучше…

Его светлость, на груди которого лежала рука Вивиана, о чём-то напряжённо размышлял, затем тяжело вздохнул и повернул голову к окну…

Оме Ульрих вздрогнул и резко повернувшись к Вивиану, вдруг заключил его в объятия.

— Ну, конечно! Вивочка! Конечно! — вдруг услышал Вивиан прямо в лицо, задранное к оме Ульриху.

А потом, оме неожиданно в восторге начал покрывать поцелуями лицо омеги и Вивиан задохнулся от нахлынувшей на него нежности. Слёзы счастья хлынули из его глаз, намочили подушку, рубашку на груди оме и Вивиану захотелось сделать для оме что-то такое… как в тех снах…

— Лалин! — продолжал кричать шёпотом оме, — а вторая — Элла!

Оме вскочил и сел на кровати, лицом к окну, оставив Вивиана за спиной. Серебряный свет Лалин просвечивал сквозь растрёпанные волосы оме, в беспорядке раскинутые по широким, ставшим теперь костлявыми, плечам. Глядя в окно, оме улыбался, затем повернулся и так же — шёпотом произнёс:

— Виви, это ты… Тебе спасибо… Я догадался! Слу-ушай! А чего это я в уличном на кровати?

И где-то внизу живота Вивиана блаженно заныло.

Телепорт, которым оме владел в совершенстве, помог разоблачиться, отправив штаны и рубашку на один из стульев, бывших в просторной спальне.

А потом оме медведем навалился на улыбающегося Вивиана, сграбастал его в охапку — невыразимое блаженство! И они тихонько — Веник спит! покатились по кровати. Омега, коротко стриженой головой приникший к исполосованной шрамами груди оме, с крепко зажмуренными глазами, в краешках которых появились слёзы, тоже вцепился руками в оме и в этот миг хотел только одного — чтобы это всё не кончалось. Никогда…

А я, удерживая в руках стройное тело омеги, перекатывался по кровати и, как ребёнок, радовался своему открытию — те девушки на источнике Силы — Лалин и Элла. Чёрная — Лалин, а белая — Элла. Объятия мои сжались крепче, жамкнув Вивиана, и меня окатило восторгом предвкушения от обнажённого омеги — трусики из трёх верёвочек за одежду можно не считать.

Остановившись, ибо у меня закружилась голова, я положил выпущенного Вивиана на живот, как в том видении, телепортом сдёрнул с него символические трусики и, накрыв нас обоих моими рассыпавшимися волосами, начал перебирать губами по его спинке, спускаясь ниже и