Асины журавли - Елена Чумакова

***

Ася ждала довольно долго. После беспокойной ночи клонило в сон. Здесь она чувствовала себя под защитой и сама не заметила, как ее сморило. Вернувшийся куратор застал ее крепко спящей на диване. Женщина лежала, поджав ноги и по-детски подложив ладони под щеку. Он взял стул, сел напротив и некоторое время разглядывал ее. Ему доводилось видеть фотографии певицы на афишах, на них мадам Бартошевская выглядела блистательной красавицей в роскошных нарядах. А на диване перед ним лежала обычная женщина слегка за пятьдесят, усталое лицо, тревожный излом бровей… Бартошевская застонала во сне, и он тронул ее за плечо, чтобы разбудить. Ася проснулась сразу, села, смущенно оправила юбку, волосы.

– Анастасия Трофимовна, у меня для вас хорошие новости, – улыбнулся куратор. – Ваш муж жив-здоров, сейчас прячется в безопасном месте.

– Слава тебе, Господи, – с облегчением вздохнула Ася и, не найдя иконы, перекрестилась на окно.

– Пока что Максим Игнатьевич вынужден скрываться, и вы с ним не увидитесь. Наберитесь терпения и не ищите мужа, вы тем самым можете погубить его. И еще: всякие контакты с нами для вас опасны. Забудьте дорогу сюда и на улицу Гренель. Будут спрашивать – вы ничего не знаете о делах мужа, он ничего вам не рассказывал. Ваше спасение в молчании. Никаких серьезных улик против вас ни у полиции, ни у РОВС нет, просто все отрицайте. Надеюсь, вы уничтожили шифровальные таблицы и принадлежности?

– Н-нет, – пролепетала Ася.

Она с ужасом вспомнила, что не только не догадалась их уничтожить, но в тревоге даже, кажется, забыла убрать в тайник, оставила в запертом ящике бюро в своем будуаре. У куратора округлились глаза.

– Мы же вас предупреждали, что в случае опасности все немедленно сжечь! Не выбросить, а именно сжечь!

– Виновата…

– Эта безалаберность может вам дорого обойтись. Отправляйтесь домой, срочно уничтожьте все улики. Надеюсь, вы успеете сделать это до того, как к вам придут с обыском.

– С обыском?!

– Я все сказал. Прощайте.

– А… как же с возвращением в Россию? Вы же обещали…

Но дверь за куратором уже закрылась.

В смятении Ася покинула конспиративную квартиру и поспешила на остановку автобуса.

Возле калитки их дома в Озуар-ла-Феррьер стояла полицейская машина. На пороге Асю встретила испуганная и растерянная горничная.

– Мадам, у нас обыск… Я ничего не могла сделать, у них ордер…

Глава 21 Спасение утопающих – дело самих утопающих

Ноги у Аси стали тяжелыми, непослушными, сердце трепыхалось где-то в горле. Она поднялась в будуар. Полицейские сгрудились возле бюро и разглядывали томик Библии, шифровальные таблицы, флакон с бесцветными чернилами. При появлении хозяйки дома ажаны обернулись.

– А вот и мадам Бартошевская. Мадам, эти вещи принадлежат вам?

Ася вспомнила слова куратора: «Ваше спасение в молчании. Просто все отрицайте».

– Я не знаю, что это. Это не мое, – ответила она.

– Мадам, я вынужден вас задержать. Вы поедете с нами в полицейский участок.

Изумленная горничная проводила взглядом поникшую фигуру хозяйки.

Следователь допрашивал русскую певицу весьма деликатно. Всем были известны ее монархические взгляды, любовь к императору и императрице, Бартошевскую даже считали в какой-то степени знаменем русской эмиграции! Как-то это совсем не вязалось со шпионажем, с работой на большевиков, расстрелявших семью государя. Тем более, Анастасия Бартошевская упорно доказывала, что ни ее муж, ни она сама не причастны к похищению генерала Миллера. Она уверяла, что генерал Соколовский в тот злосчастный день неотлучно был с ней, ожидал у модного дома в машине. Позже они вместе присутствовали на именинах, и все гости могут это подтвердить. Наличие шифровальных таблиц и чернил для тайнописи в своем бюро Ася объяснила смущенно и просто: это их с мужем игра, таким образом они обменивались любовными записками. Всего лишь невинное развлечение. Ей поверили и отпустили, взяв подписку о невыезде из Парижа.

Ася вернулась в Озуар-ла-Феррьер, но тревога за Максима не давала ей покоя. Она вновь отправилась в Париж. С отчаянием загнанного в угол зайца пришла в штаб-квартиру РОВС. Офицеры онемели, увидев ее в кабинете Соколовского, где в этот момент шел тщательный обыск. Мадам Бартошевская спросила, нет ли вестей от генерала Миллера, и где сейчас находится ее муж. Она горячо доказывала:

– Поверьте, господа, ни мой муж, ни я ни в чем не виноваты! Это какое-то чудовищное недоразумение.

Вот где раскрылись ее актерские способности! Бартошевская говорила так убедительно, что и сама верила в их с мужем невиновность. Может быть, ей удалось бы посеять сомнение даже в умах руководства РОВС, если бы они не держали в руках неоспоримые доказательства шпионской деятельности Соколовского, найденные в его сейфе. Однако они еще считали, что сама Анастасия Трофимовна ничего не знала о работе мужа на советскую разведку.

Ася вышла из штаб-квартиры на улицу и остановилась в растерянности: куда идти, что предпринять? Осенний ветерок играл с подолом ее юбки, уронил ей на плечо рыжий лист. Если бы она подняла голову и внимательно вгляделась в окна третьего этажа, то могла бы заметить, что тот, кого она так жаждет найти, внимательно наблюдает за ней из-за тюлевой шторы. Но ей это и в голову не могло прийти. О существовании конспиративной квартиры в доме мецената Третьякова ей ничего не было известно, знал об этом только Соколовский.

Подумав, Ася отправилась на улицу д’Эйло к Шаляпиным. Где еще в этом так и оставшимся чужим городе ее могут утешить и согреть дружеским теплом? Но и там Асю ждало разочарование. Жена Федора Ивановича, Мария, была расстроена и встревожена его болезнью: из большой гастрольной поездки по Китаю муж вернулся с плохим самочувствием. Вся его веселость и жизнерадостность улетучились. Врачи, обследовавшие великого певца, вынесли страшный вердикт: лейкоз. Мария не смирилась с диагнозом и скрывала его от мужа. Болезнь возникла так внезапно и так странно… Во время гастролей в Харбине певца несколько дней сопровождал доктор Витензон. Однажды этот самый Витензон обработал горло певца аэрозолем с ментолом, в целях профилактики инфекции, как он сказал. С этого дня Шаляпин почувствовал себя неважно, и состояние его все ухудшалось. Мария подозревала, что мужа отравил агент Сталина в ответ на категорический отказ певца вернуться в СССР. Отказаться от личного приглашения самого «отца народов»? Такое безнаказанным не могло остаться.

А сам Федор Иванович верил, что это всего лишь «возрастное» недомогание от переутомления, все пройдет, нужен только покой. Жена оберегала его от любых волнений, поэтому Асе увидеться и поговорить с «другом Федюшей» не удалось.

На город