Асины журавли - Елена Чумакова

другими факторами. Из донесений своей агентуры он знал, что СССР активно развивается, жизнь в стране налаживается, расчет на скорое падение власти большевиков не оправдался. Союзники жадничали, РОВС финансировался недостаточно, офицеры вынуждены были искать дополнительный заработок. Идея силой захватить власть в России увядала на корню. Значит, пришло время искать свое место в военных структурах Советов. А ему это и предложили. Что его опыт боевого офицера и контрразведчика бесценен для большевиков, Соколовский не сомневался. Он не догадывался, что игру с ним затеял человек, считающий его личным врагом!

Через две недели, возвращаясь с гастролей, супруги заехали в Люксембург.

Город действительно оказался необычным, сказочно красивым даже в этот пасмурный ветреный день. Они гуляли по Верхнему городу, любовались готическими шпилями соборов внизу, светлыми домиками под высокими серыми крышами, рассыпанными словно детские кубики по берегу спокойной реки Альзет. Дошли до Собора Люксембургской Богоматери и вошли в его прохладную тишину. Месса только что закончилась, поэтому прихожан здесь было немного. Загадочно мерцали фитили свечей в широких низких стаканчиках. С балюстрады свешивались шелковые гобелены с библейскими сюжетами. Несколько зевак восхищались невероятно красочными витражами в устремленных ввысь стрельчатых окнах. Ася тоже, запрокинув голову, рассматривала их, забыв на несколько минут, зачем они здесь.

– Вам не кажется, что красного цвета слишком много для собора? – негромкий голос за ее спиной произнес условную фразу.

Ася слегка вздрогнула – лысоватый пожилой господин, обладатель непримечательной внешности, подошел неслышно, словно кот.

– А мне кажется, синий уравновешивает, – назвал Соколовский отзыв.

Вскоре супруги в сопровождении незнакомца вошли в небольшую квартиру, расположенную в узком доме на соседней улочке. Там их ждали уже знакомые сотрудники Советского посольства в Париже. Под их диктовку Бартошевская и Соколовский написали расписки о добровольном сотрудничестве: «Настоящим обязуюсь перед Рабоче-Крестьянской Красной армией Союза Советских Социалистических Республик выполнять все распоряжения связанных со мной представителей разведки Красной Армии безотносительно территории. За невыполнение данного мною настоящего обязательства отвечаю по военным законам СССР».

Тут же Ковалев передал Соколовскому пухлый пакет, в котором лежала оговоренная сумма в пять тысяч франков – единовременная выплата. Кроме того супругам обещали ежемесячную плату по двести франков. Эти деньги решали все их финансовые проблемы.

С этого дня жизнь супругов переменилась. На смену финансовым проблемам пришли страх и угрызения совести. Асе казалось: люди догадываются о ее тайне. Она старалась держаться как можно естественнее, боялась выдать себя неосторожной фразой, взглядом. Уходя на встречу с куратором, объясняла горничной, куда и зачем отлучается: к модистке на примерку, по магазинам, чтобы купить перчатки, на встречу с импресарио. Горничная удивлялась, ведь раньше хозяйка не докладывала, куда идет.

Максиму Игнатьевичу приходилось еще трудней: с сослуживцами его связывали не только служебные, но и товарищеские отношения. А как быть с собственными убеждениями? Раньше жизнь была простой и ясной: служба, друзья, любимая жена, спокойное уютное существование… А теперь все перевернулось с ног на голову, ради возвращения на родину приходилось предавать все, что раньше было важным. Зато не было выматывающих финансовых проблем.

Максим Игнатьевич проявлял служебное рвение, часто уходил со службы последним, унося в портфеле секретные бумаги. Охранникам в голову не приходило обыскивать начальника контрразведки РОВС! Ночью они с женой переписывали из документов то, что представляло интерес для советской разведки, а утром Соколовский одним из первых являлся на службу и клал бумаги на место в сейф. Он добросовестно исполнял служебные обязанности: готовил агентов и диверсионные группы к заброске в Советский Союз, разрабатывал маршруты, явки, пароли, задания. И передавал эти сведения советской разведке. Генерал надеялся, что двойная деятельность продлится недолго и скоро они с Асей получат советские паспорта, вернутся на Родину, их жизнь опять станет простой и ясной. Весь его богатый опыт и профессионализм пригодятся там, в Красной армии. А как может быть иначе? Он, как обычно, переоценивал свою значимость.

Ася исполняла иные обязанности: проводив мужа на службу, она поднималась в будуар, доставала из тайника библию и шифровальные таблицы, переданные ей Ковалевым, и зашифровывала записи – этому ее научил куратор. Потом тщательно сжигала бумаги в камине, прятала шифровку под стельку туфельки. Перед выходом из дома, звонила по домашнему телефону на условный номер, после третьего гудка опускала трубку на рычаг, затем отправлялась в Париж, в букинистический магазин на улице Одеон. Она бродила между стеллажей, разглядывая и листая книги, постепенно перемещаясь в глубь торгового зала к пожарному выходу. Улучив момент, когда ее никто не видит, проскальзывала в эту дверь на черную лестницу, быстро поднималась на второй этаж и входила в конспиративную квартиру, где ее уже ждал куратор, тот самый чиновник, с которым она беседовала в посольстве. Передав ему шифровку, Ася получала очередное задание для генерала Соколовского. Раз в месяц куратор вручал ей конверт с деньгами. Затем Ася тем же путем через магазин выходила на улицу, часто купив для убедительности какую-нибудь книгу или открытку, и отправлялась по своим дамским делам: в парикмахерскую, к портнихе, в модную лавку. Вся операция занимала не больше двадцати минут, и со стороны поведение Аси выглядело вполне естественно: обычная прогулка скучающей дамы.

Постепенно страх разоблачения, муки совести прошли, двойная жизнь вошла в привычку. Асе даже стала нравиться роль шпионки, это придавало будничной жизни остроту, связывало супругов особыми узами, только им известной тайной. Ася не видела, не задумывалась, что происходит с агентами, которых они так ловко передавали в руки чекистов. Впрочем, это были не безобидные агнцы, а враги ее Родины, которых засылали для совершения убийств и диверсий. Какая тут может быть жалость? К белой эмиграции у Аси был свой счет, она считала этих господ виновными в том, что предали своего государя и его семью. Свои шкуры спасли, а императора бросили.

Шли недели, месяцы, прошел год, а советские паспорта так и оставались мечтой. Правда, однажды куратор объявил, что ответ по их заявлениям пришел, оба заявителя амнистированы и получат советское гражданство. Он даже показал соответствующий указ. На прямой вопрос «Когда же?» куратор уклончиво ответил: «Потерпите, пока вы очень нужны Родине здесь, во Франции». И так продолжалось месяц за месяцем: вот-вот, еще немного подождать, еще одно задание… и еще одно, такое важное для России дело…

Впрочем, жизнь с деньгами в своем доме в пригороде Парижа была вполне комфортной. Певица Бартошевская уже не мучила себя бесконечными гастролями, выбирала контракты, не цепляясь за все предложения подряд. В гостиной появился новенький рояль, на полу грел ножки персидский ковер, в небольшом саду с апреля цвели сирень и чубушник, на