Отец подруги, или Влюблен без памяти - Виктория Победа

Тряхнув головой, пытаюсь вернуть себе ясность мысли. Это как я умудрилась не заметить его появление?

— Простите, задумалась, — оправдываюсь, виновато глядя на шефа.

— Я заметил, три минуты тут уже стою, смотрю на тебя красивую, — улыбается мне, ставит руки на стол.

— Я думала вы будете после обеда, — кошусь на часы на стене.

Четверть первого.

— Раньше закончили, — отвечает, не сводя с меня взгляда.

И ведь знает, что смущает меня всякий раз, когда вот так пристально рассматривает, и наверняка нарочно это делает. Сбивает меня с мыслей, заставляет думать о глупостях всяких.

Я бы, может, и не думала, если бы масла в огонь не подлила Галина Васильевна, да не раз, и не два. А методично и с завидным постоянством на протяжении полутора недель. У меня ее слова и замечания в памяти хорошо отпечатались, и как ни старалась я, так и не смогла их оттуда выковырять.

Словом, ситуация патовая.

Я, конечно, пытаюсь отрицать и сама себя непременно убеждаю в том, насколько все это глупо, нелепо и непрофессионально, но работать бок о бок с Богомоловым и пытаться не замечать в нем мужчину, глуша симпатию всеми возможными способами, становится все труднее.

Спасало лишь то, что дел было невпроворот, да и сам Владимир Степанович все чаще находился вне офиса. Я с ним связь по большей части по телефону держала.

— Что-то не так? — прерываю повисшее в приемной молчание.

— Кир, я тут подумал, ты сейчас только сразу не отказывайся, — я впервые вижу в нем нерешительность, и мне это совсем не нравится.

Где Богомолов, и где неуверенность? Это прямо противоположные вещи, которым никогда не суждено пересечься, по крайней мере не в этой Вселенной.

Он, тем не менее, медлит, точно подбирая слова.

— Кир, — вздыхает, — как твоя бабушка? — странный вопрос.

Я от неожиданности даже подвисаю на секунду.

— Эээ… нормально, спасибо, — отвечаю слегка удивленно.

Кстати о бабушке, сколько я с ней уже не разговаривала? Недели три? Нет, пишу я ей каждый день, но позвонить никак не соберусь. Хороша внучка, ничего не скажешь.

— Ты говорила, что ей требуется операция. Колено, кажется?

— Д… да, — киваю заторможено.

— Кир, я предлагаю оплатить эту операцию, я посоветовался тут днях с кое-какими специалистами в…

— Нет, — произношу резче, чем следовало бы, — не продолжайте, пожалуйста, — прервываю его, потому что и слышать не хочу продолжение.

— Да почему нет, Кир? — он нависает над моим рабочим столом.

Я даже немного отодвигаю кресло. Приемная вдруг становится невыносимо тесной и душной.

— Кир.

— Я не возьму у вас деньги, — отрезаю твердо.

Еще мне этого не хватало. Он в себе вообще? Это же огромные деньги!

Ладно, для меня огромные. Для него, может, не такие уж и большие. Но сам факт.

— Ты сама сказала, что бабушке нужна операция, — продолжает спокойно, словно не слышит меня совсем.

— Нужна, — киваю согласно, — я поэтому и работаю, и собираюсь на консультацию в банк.

— На консультацию? — уточняет, вперив в меня недобрый взгляд.

Ну и зачем я вообще это сказала? Меня за язык кто тянул? А?

— По поводу займа, — выдыхаю понуро.

— Ты работаешь не так давно, тебе откажут с вероятностью девяносто девять и девять процентов.

— Нет, — возражаю зачем-то, — не так давно я работаю у вас, а в совокупности уже давно, причем теперь официально в двух местах.

— Тебе в той богадельне почти не платят, не чеши, да и сколько раз в неделю ты там появляешься? Какая у тебя сейчас ставка? — хмыкает и подается еще ближе.

— Не важно, главное, все документы в порядке, — стою на своем, — пробелов нет.

Смотрю на него упрямо, стою на своем, и вижу, как блестят его глаза.

— Почему ты просто не можешь взять деньги у меня? Я же сам предлагаю.

— Потому что я не хочу быть должной.

Блин, ну неужели это не очевидно? И без того уже…

О потраченных на меня деньгах я, конечно, не забыла. И о том, что живу в его квартире на всем готовом — тоже. С памятью у меня, к счастью, а иногда — к сожалению, все в порядке.

— Малыш, я тебе сейчас маленький секрет раскрою, только ты не говори никому, займ — это тоже долг, — снова начинает надо мной подтрунивать.

Прекрасно. Две недели жили без подколов. Рекорд.

— Вы можете не стебаться?

— Нет, ты очень мило морщишь носик, когда злишься, — улыбается, довольный собой.

И я ничего не могу с собой поделать, просто засматриваюсь на него. Красивый он до неприличия.

— Кир, давай начистоту, ты не хочешь быть должной или ты не хочешь быть должной конкретно мне? — задает вполне логичный вопрос.

— Конкретно вам, — ну раз уж начистоту.

— Ну так оформим займ от лица компании, хочешь, я тебе даже формальный процент там нарисую. Все официально, условия лучше, чем в банке.

— Во-первых, это так не работает, там бухгалтерии придется хорошо так напрячься, вы не хуже меня это знаете, а во-вторых, вот этого точно не надо. Ваши сотрудники и так шепчутся постоянно из-за того, что вы меня на работу приняли. Ходят на меня посмотреть, косятся. И, кстати, в чем-то они даже правы, не ясно, зачем вы вообще меня взяли.

— Мы с тобой уже об этом говорили.

— Да, но я по-прежнему не очень подхожу на эту должность.

— С чего ты это взяла? — как будто действительно удивляется. — У тебя был опыт работы личным ассистентом. Здесь ты выполняешь те же задачи.

— Угу, — мычу, глядя ему в глаза, вот забавляется же опять, — у психолога, блин, а не у владельца заводов, газет, пароходов.

— Пароходов и газет у меня нет, завод… ну пара фабрик — это не завод, — посмеивается.

— Вы поняли, о чем я.

— Ты себя недооцениваешь, меня ты вполне