Укушенная - Джордан Стефани Грей

— Ярость — такая же эмоция, как и любая другая, Ванесса. И, как и любая другая, ты можешь поддаться ей или использовать в своих интересах — принимать её, когда она тебе на руку, и подавлять, когда нет.

Принимать её, когда она тебе на руку, и подавлять, когда нет.

Правдивость его слов захлёстывает меня, и… и я могу это сделать.

Я действительно это сделала. Почти. В некотором роде. Он швырнул Эви мне в лицо, и я использовала её в своих интересах. Я не сдвинулась с места, но сейчас я ближе, чем когда-либо прежде.

— Что у тебя с Эви? — неожиданно спрашиваю я. — Она ещё не твоя невеста, но это уже решено. Ты отказываешься разговаривать со мной на людях, но ты затаскиваешь меня, — я обвиваю нас руками, опрокидывая огромный портрет обнажённой женщины, — в волшебные кладовые, когда никто не видит?

Син выхватывает портрет прежде, чем я успеваю его поправить.

— Кстати, о том, чтобы не видеть, — быстро говорит он, — не смотри на эту. Она превратит тебя в камень, если ты это сделаешь.

— Может быть, выберем более безопасное место для нашей следующей тайной встречи.

Игнорируя меня, Син говорит:

— И да, мы с Эви договорились, что наши родители ожидают, что мы поженимся в недалеком будущем. Однако мы всё ещё не сделали этого официально. Я собираюсь сделать предложение во время Вознесения.

— Ч-что? — До этого осталось всего несколько месяцев. — Почему?

— Откуда мне знать? Я думаю, потому, что это будет романтично.

— Лжец.

Он снова улыбается, на этот раз ещё острее, чем раньше. Сложнее. Она не доходит до его глаз.

— Она заключила кровную сделку с родителями Эви. Королева Волков Азии помогла изгнать предателя из наших рядов, а взамен Королева Сибилла пообещала нерушимый союз между нашими континентами через их дочь Эвелин и… меня, — заканчивает он с лёгким поклоном. — Вот так. Довольна?

«Нет», — хочется мне яростно ответить. Потому что я не удовлетворена. В их отношениях нет ничего удовлетворительного — ни то, как он сидит рядом с ней на публике, ни то, как он смотрит на меня наедине. Я вырываю свою руку из его.

— Ты хочешь жениться на ней?

На это он громко смеётся. Резкий, язвительный звук.

— Хорошо, потому что я собираюсь ответить на подобный вопрос Видящей Истину. Не то чтобы судьба половины мира зависела от ответа.

— Кому я могу рассказать?

Он прислоняется к ближайшей полке, опершись на неё локтями, и обдумывает мой вопрос. От этого движения его рубашка из лайкры ещё уже натягивается на груди. Во рту внезапно пересыхает, и я заставляю себя посмотреть ему в глаза, вместо того чтобы обводить взглядом его живот. Его кубики пресса. Все шесть.

— Нет, Ванесса, я не хочу жениться на Эви, но двор ожидает этого от меня. У меня нет выбора.

— Выбор есть всегда.

Он качает головой с очередным невеселым смешком.

— Может ли Видящая Истину называть чушью свою собственную или только чужую? — Прежде чем я успеваю возразить, он решительно заявляет: — Если я нарушу условия сделки с Королевой Сибиллой, она умрёт, как и многие другие люди. Независимо от наших даров, подобные союзы между территориями не воспринимаются легкомысленно. Отказ Эви означает войну.

Даже без своих способностей я слышу в его голосе неприкрытую правду. В его голосе звучит… боль. Нет. Смирение. Как будто он давно смирился со своей судьбой, хотя больше всего на свете хотел бы изменить её. И, возможно, он прав. Возможно, у него просто нет выбора. Не сейчас, когда на карту поставлено столько жизней.

Я понимаю это чувство. Возможно, от моих решений не зависят целые континенты, но от Селесты они зависят. От памяти о ней. От её смерти. У меня комок подкатывает к горлу.

Больше для того, чтобы отвлечься, чем для чего-либо ещё, я делаю шаг вперёд. Так близко к нему, как только осмеливаюсь. Ложь. В этот момент я бы рискнула гораздо большим, если бы прикоснулась к Сину, и я ненавижу себя за это. Мои руки опускаются по бокам.

— Ты знаешь, что я — Видящая Истину. Весь двор знает, что я — Видящая Истину, но я ничего не знаю ни о ком другом. — Я делаю паузу и с трудом сглатываю. Я смотрю на него снизу вверх, раздираемая нерешительностью. Затем: — Я ничего о тебе не знаю.

Он пристально смотрит на меня в течение долгого времени. Затем поднимает руку, чтобы заправить прядь моих волос за ухо. Чтобы вытащить из косы цветок лаванды.

— О чём ты спрашиваешь, Ванесса?

— Сила твоей матери заключается в её кровных сделках, но как насчёт тебя? В чём твоя сила?

Его взгляд падает на лаванду, и он нежно растирает её между большим и указательным пальцами. Выпустив масло, прежде чем спрятать её в карман.

— Моя сила такая же, как у моей матери.

Правда.

— Что-нибудь ещё? — мрачно спрашивает он.

Что-то в его голосе заставляет мой желудок сжаться, и я качаю головой, всё ещё глядя на него снизу вверх. Не в силах отвести взгляд.

— Хорошо, — говорит он.

Затем он двигается быстрее, чем я успеваю среагировать, внезапно проталкивается вперёд и прижимает меня к стене с полками. Снова слишком близко. Я почти чувствую капли дождя на его губах.

— Это была пытка — быть так близко к тебе, Ванесса. — Правда. Он проводит большим пальцем по моей щеке. По моим мокрым ресницам. — Я рад, что ты здесь. Мне жаль только, что так получилось. — Ещё одна правда. На этот раз смелее. Глубже. Но я не могу сосредоточиться на смысле. Или на том, как от этих слов у меня сводит пальцы на ногах. Боже, я хочу поцеловать его. И это было бы глупо с моей стороны. Я слышу Селесту в своей голове, её звонкий смех и громкие мольбы: «Разве ты не хочешь немного пожить?»

«Тебе только раз исполняется семнадцать».

Но это… Я не могу.

Затем руки Сина перемещаются на моё горло, проводя по едва заметным синякам, заживающим от порочных прикосновений Катерины. Он нежный, тёплый и заботливый. Более того, я думаю, он хороший. Лучше, чем остальные члены двора. Лучше, чем даже его мать.

И это тоже делает его более опасным.

— Син, — шепчу я.

Его взгляд падает на мои губы.

— Мне нравится слышать, как ты произносишь моё имя.

— Син, это неправильно. Тебя… тебя не должны видеть со мной в таком виде.

— Знаю, — говорит он, но не двигается с места.

— Это глупо.

— Знаю.

— Это опасно.