Укушенная - Джордан Стефани Грей

столиком, но это не улики. С пляжа ничего нет. Никаких писем с угрозами или бомб. Низкое рычание вырывается из моего горла, и топор замирает в воздухе, затем слегка поворачивается в мою сторону. Я пристально смотрю на него. Только когда я замираю и замолкаю, он возобновляет свой сторожевой вальс от стены к стене.

Мне нужно уйти.

Эта идея была нелепой. Я ничего не добилась, и Энтони, возможно, уже оповестил весь замок о моём преступлении. Я поворачиваюсь на животе к двери, но мой взгляд снова натыкается на туалетный столик. На бутылке застывшего алого вина, стоявшей перед ним.

Она была бы похожа на бутылку из-под ликёра, если бы я не видела её содержимое раньше. Бросив быстрый взгляд на топор, я начинаю по-армейски ползти к ней. Медленно. Конечно. И когда топор плывёт в противоположном направлении, я хватаю бутылку и переворачиваю её в руке. Несмотря на то, что снаружи она остаётся устойчивой и твёрдой, содержимое внутри расплёскивается и издаёт резкий аромат.

Оно пахнет кровью.

Я с трудом сглатываю, капая красной капелькой себе на палец.

Это может погубить меня или подтвердить все мои опасения. Но ничего не происходит.

Она продолжает стекать вниз, как стекала бы любая другая жидкость. Нет. Нет, нет, нет. Это должно быть доказательством. Это должно быть доказательством. Я смотрю, как капля скользит по моему запястью, и моё сердце подскакивает к горлу. Она впитывается в мою кожу. И исчезает.

Чёрт возьми.

Я смотрю на бутылку, вспоминая слова, которые были нацарапаны на мне: «УБИРАЙСЯ, СУЧКА». Это была Эви. Она сделала это. Это её вина. Угрозы, пляж… Всё это указывает на смерть Селесты.

Когти вырываются из моих рук. Бутылка выскальзывает у меня из рук, и топор замечает это — опускается, разбивая стекло. Мне плевать. На топор, на дурацкие незаполненные карты Эви, даже на её дружбу с Нетти. Ярость захлёстывает меня, как всегда, захватывающая и порочная, но на этот раз — на этот раз я не останавливаю её.

Я подожду здесь, пока она вернётся, и тогда я нападу. Я буду драться. Даже если проиграю, я заставлю её истекать кровью. Я знаю, что могу заставить её истекать кровью. Это всё, чего я сейчас хочу. Причинить ей боль. Заставить её заплатить.

Но как только я встаю, готовая выхватить топор из воздуха и разломать его об колено, кто-то рывком открывает дверь и, схватив меня за плечи, вытаскивает в коридор.

Эви.

Мои клыки обнажаются.

Эви.

Я не думаю, я реагирую. Неконтролируемая ярость взрывается во мне, и я не могу её контролировать. Я не хочу её контролировать. Рыча, я кусаю зубами всё, что могу. Раздаётся низкое мужское шипение, а затем меня швыряют в соседнюю комнату. Бросают на пол. Дверь захлопывается, и Каликс заслоняет её.

— Что, чёрт возьми, с тобой не так? — рычит он, хватаясь за плечо. Между его пальцами сочится кровь из того места, где я его укусила, но это менее удивительно, чем вид его обнажённой груди. Полотенце обёрнуто вокруг его талии. Влага, оставшаяся после купания, прилипла к его коже, а шрам на боку только подчёркивает его мускулы. Восемь кубиков пресса, более рельефных, чем всё, что я видела раньше. Я закипаю на его тёмно-сером коврике, заставляя себя снова посмотреть ему в лицо.

— Ты укусила меня, — говорит он.

Я облизываю клыки, желая укусить его снова.

— Харт. Приди в себя.

Но ярость поглотила меня. Я больше не я. Я не помню собственного имени, не говоря уже о том, что я должна бояться этой версии себя.

— Я… не могу.

Я поднимаюсь на колени. Дыхание душит меня до тех пор, пока лёгкие не становятся похожи на бомбы, готовые взорваться. Костяшки пальцев ломаются-хрустят. И голова… В ней стучит. Я хочу убить Эви. Я должна убить Эви. Я закрываю глаза. Самая маленькая, тихая часть моего мозга, та часть, которая остаётся человеческой, умоляет меня остановиться. Я дам себя повесить. Я упущу любой шанс отомстить, если сорвусь здесь. На глазах у Каликса. Это не я. Я выше этого. Но это не так. Я — ярость. Я — месть. Я хочу, чтобы Эви истекала кровью.

Каликс опускается на корточки рядом со мной, его золотистые глаза горят, когда он изучает меня. Я не могу встретиться с ним взглядом. Я едва могу дышать. Мои кости хрустят. Я вскрикиваю от невообразимой боли и сгибаюсь, прижимая ладони к полу.

Каликс кладёт руку мне на спину.

— Выпусти, — говорит он. — Ты уже давно не можешь сдерживать волка.

— Нет. — Нет, нет, нет. Огонь обжигает мои вены. Моя кровь кипит. — Я н-не могу…

— Ты превращалась полностью после Утопления?

Я качаю головой. Мне удавалось избегать этого уже несколько недель. Каждый раз, когда от нас ожидали превращения, я ускользала и убегала. Я не хочу быть такой. Я не хочу быть монстром.

Каликс чертыхается.

— Тебе нужно. Все твои эмоции нарастают и нарастают, и, если ты не освободишься от них, ты разобьёшься вдребезги. Ты взорвёшься. — Он наклоняется ближе. — Это как пар, Харт. Ты должна выпустить его.

— Я хочу убивать, — выдыхаю я.

Позвоночник раскалывается. Кожа начинает шелушиться. Рыдание вырывается из горла. Это похоже на смерть. Похоже на ад.

Нет, нет, нет, нет, нет, нет.

— Знаю, что хочешь, — говорит он, и его голос звучит печально. — Но я остановлю тебя, прежде чем ты успеешь. Это моя работа.

Я вытягиваю шею и смотрю на него, на красную дымку, покрывающую его идеальную обнажённую кожу.

— Ты даже не занимаешься спаррингом.

Его губы изгибаются в подобии улыбки.

— Это то, что ты видела.

Я раздираю ковёр десятью когтями, с тихим поскуливанием пытаясь удержаться на ногах. Он сразу понимает.

— Я могу справиться с тобой, Харт. Изменись. Я не выпущу тебя из этой комнаты.

Я больше не могу сдерживаться. Тоска, боль, ярость — всё это вырывается из меня, как гейзер. Я превращаюсь в волка, и Каликс делает то же самое. Хотя его превращение происходит быстрее, и он не кричит.

Все человеческие сомнения, которые у меня были раньше, мгновенно улетучиваются.

Каликс загораживает дверной проём, почти на высоту двери и вдвое шире её, и я рычу на него, всё ещё ощущая вкус его крови на языке, в то время как его шерсть встаёт дыбом в ответ на этот звук. Он встряхивает своей тёмной шерстью. Его губы изгибаются в нездоровой усмешке. Язык его тела бросает вызов: «Рискни».

Я наклоняю голову. Наблюдаю. Каликс больше меня. Шире. Но