Замерзшие лилии - Ольга Сандул

больше никогда не почувствую его руки на себе и не смогу ощутить вкус поцелуя. И плакала, в сердцах ругая божество за то, что он был так несправедлив к Севиру! Закрывала глаза и слышала тихое искреннее признание мужчины о том, что он выбрал бы меня, сложись обстоятельства иначе.

                  Неужели то, что я чувствую к магистру и есть любовь? Не желание, влечение к мужчине или стремление узнать, каково это - быть с тем, кто видит тебя в своих снах и искренне признается в собственных чувствах?

                   Следующие дни помню смутно: я продолжала что-то делать, не выходя из дома. В столице был объявлен траур по погибшим. Кто-то из соседок забегал в гости и делился новостями: Таурус объявил рыцарям, что все, кто умрет во славу Ордена, непременно будут вознаграждены в иной жизни, пребывая в блаженстве и радости вместе с Омадом. Я поражалась цинизму Тауруса, который не произнес ни одного слова о человеке, который был так  предан ему!

               Тристия тем временем постепенно теряла территорию за территорией. В отличие от войны, произошедшей двадцать лет назад, сейчас происходило намного меньше кровопролитных битв и сражений. Местные жители в ряде провинций, устав от серой жизни и диктата жрецов, сами выступали инициаторами перемен, помогая войскам «истинного короля».

               В столице также было неспокойно:  на улицах вновь запестрели листовки с призывами свергнуть Тауруса, и было поймано несколько мятежников, которых публично казнили. К середине осени стало ясно, что из-за потери территорий, особенно южных, страна находится на пороге другой беды, чем захват столицы наемниками. Над нами нависла угроза голода. Еще летом прекратились все  перевозки, поскольку  торговцы боялись не только за сохранность вещей, но и  за собственную жизнь. Но если без новых тканей и посуды можно было как-то обойтись, то без овощей и фруктов, которые ранее в большом разнообразии пестрили на прилавках рынков, - нет. После стало понятно, что мы не увидим  нового урожая зерна: остатки муки продавались по бешеным ценам, провоцируя настоящие драки между людьми. Тот запас продовольствия, который якобы был ввезен в столицу… то, о чем мне говорил Севир, - об этом вообще нигде не упоминалось. Неужели Орден оставит жителей голодать, используя провизию лишь для нужд рыцарей, которые сейчас усиленно охраняли столицу и непосредственно Совет жрецов?   Меня  пока спасали продукты из погреба, но и они были не бесконечными.

              В ноябре, когда на смену тоскливым дождливым дням, пришли первые заморозки вместе с пронизывающим ледяным ветром, что дул со стороны реки Морт, единственным местом, где моя душа находила покой и отогревалась, как ни удивительно стал храм Омада. Тот самый, в пристройке которого я по-прежнему проводила занятия для девочек. И в котором непрестанно молилась, чтобы душа любимого мною человека хотя бы в ином мире обрела покой.

             Именно в этом храме состоялись две встречи, повлиявшие на всю мою дальнейшую жизнь.  То, из-за чего Таурус выбрал меня в качестве одной из «лилий» для жертвоприношения Омаду.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 25. Нора

      С рыцарем Люциусом, а ныне – новым магистром в составе Совета жрецов Ордена  я столкнулась случайно при входе в храм. Притормозила, пропуская вперед пожилого мужчину в сопровождении парочки рыцарей. Казалось, новый статус придал ему новый облик: если раньше он не вызывал во мне приятных чувств, то теперь – казалось, что гордость, надменность и самодовольство усилились в мужчине многократно. Магистр искренне удивился, увидев меня в столичном храме. Даже показательно повздыхал, узнав, что я  живу здесь с начала года, зарабатывая на жизнь швеей. Пытался выведать, как получилось устроиться в столице, но я лишь уповала на помощь Омада, стремясь скрыть то, что мне помог другой магистр Ордена. Также терпеливо выслушала новости о тех, кого знала в восточной провинции. Показательно расстроилась, услышав о том, что Аякс умер по собственной глупости еще минувшей зимой: уснул пьяным на улице ночью, не дойдя до дома из таверны.  В душе не испытывала по этому поводу радости или сожаления: каждому из нас предначертана своя судьба, а Аякс всегда стремился получить от жизни максимум удовольствия. По-настоящему меня волновало благополучие  бывшей падчерицы. С удивлением узнала от магистра, что Кора проживает в моем доме и  даже вышла замуж. Порадовалась, что в такое непростое время девушка не осталась одна.

            Поблагодарив мужчину за уделенное мне время, поспешила на занятие к девочкам. Увы, теперь мы не шили кукол, как раньше. Лишь самое необходимое для нужд приюта и Ордена, что могли изготовить руки детей.

             Заказов у меня теперь практически не было, поэтому я, устав от постоянного одиночества и грустных мыслей, приходила к девочкам каждый день. Несколько часов среди мирного щебетания и пересказывания их занятий в приюте, отвлекали от того, что происходило за пределами столицы.

               С наступлением холодов темнело рано,  но мне приходилось уходить около пяти вечера не только поэтому - с шести  часов в столице действовал запрет на перемещения. Город патрулировали рыцари Ордена, которые остались верны Таурусу.

                 Все эти месяцы я не видела Кассия и даже не знала, где он теперь. Остался ли делать вид, что верен Ордену, или вместе с друзьями вернулся к мятежникам? Как и обещала: я молилась о его благополучии, но без надежды, что мы увидимся вновь.

                  Это случилось двадцать шестого ноября. Я немного задержалась в храме, успокаивая Анну. У этой девочки были потрясающие длинные волосы: светлые, густые и волнистые. Она постоянно заплетала их в тугие косы, чтобы  не мешались, но даже так они доходили ей почти до колен. В приюте же в преддверии зимы  жрецами было принято решение подстричь всех детей  максимально коротко. Банные дни устраивались раз в неделю, кроме того  оказалось, что младшенькие девочки, любившие возиться с уличными кошками и собаками, принесли какую-то заразу в приют. И хотя я понимала мотивы жрецов, осознавала также всю степень горя Анны, для которой  волосы были тем сокровищем, что отличало ее от других девочек.

              Попрощавшись с Анной, надела теплый плащ с капюшоном и поспешила на улицу, понимая, что нужно успеть попасть домой за меньшее время, чем всегда. На  обледеневших ступеньках храма неудачно поскользнулась, но не успела упасть. Меня подхватили сильные руки, которые твердо и в тоже время бережно легли на талию, не позволяя очутиться на холодной земле. Капюшон слетел с моей головы и с минуту я, ошеломленно вглядываясь в лицо стоявшего человека напротив, стояла, пытаясь