И тут я увидела чудовище - Екатерина Началова

— Ри... — вдруг услышала тревожное. Нежный голос Ингренса внезапно превратился в хрип.

Подняв голову, я непонимающе посмотрела на его лицо, а затем вниз — туда, куда он смотрел. По моему бедру бежали несколько алых струек крови. И по плечу. Когти Ингренса были выдвинуты.

Он вскочил, буквально стряхивая меня со своих рук и бедер. Я упала на пол. Ингренс сделал шаг ко мне, тут же отшатнулся, прикрыл глаза рукой. Отступив, он быстро скрылся за тайной дверью. В воздухе осталось только глухо оброненное «Прости».

Глава 26. Тридцать третий день замужем

Три дня назад я накричала на отца. Он не пожелал оставлять меня в кабинете с Ингренсом наедине во время смешения крови, и я попросила его выйти, а когда он остался — сорвалась. Безобразно сорвалась, полностью потеряла самоконтроль. Повысила голос, топала ногами, наговорила много ужасных слов. «Не мешай», «не лезь», «хватит», «я взрослая», «я люблю его», «я давно сплю с ним». Было и многократное «ненавижу тебя».

Отец мне ничем не ответил. Только обжег таким убитым взглядом, что я мгновенно почувствовала чудовищем себя. Ингренс отвернулся — он тоже не сказал ни слова, надев свою равнодушно-холодную маску. После все делали вид, будто ничего не произошло.

Мне было до того стыдно, что я не могла поднять глаз.

В действительности, проблема была не в отце.

После того, как Ингренс поцарапал меня, он избегал встреч. Убрал прикосновения, разговоры, даже взгляды — прекратил любые взаимодействия, практически исчез. За мгновениями близости оказалась пропасть — Ингренс отодвинулся сразу как будто в другую страну. Был неумолим, что бы я не говорила, что бы не делала. Теперь мы встречались лишь днем в присутствии отца на короткий ритуал смешивания крови. И даже эти встречи с его стороны были вынужденными — я видела, как желваки волнами гуляли по скулам, когда Ингренс брал меня за руку. «Слово» он мне больше не читал, не появлялся совсем. И не разговаривал, при встрече отделываясь кратким «позже». Максимум, что я слышала от Ингренса в каждый из последних семи дней: «Агарт, проводи леди», «Лорд Арсиний, проводите леди». Это разбивало сердце. Я пыталась найти его — и не могла. Даже просто увидеть — не могла. Поймать хозяина замка, который не хочет быть пойманным, оказалось невозможным.

— Твой единственный у тебя хоть ночует? Нет? — по моему молчанию мама угадывала, что происходит неладное. — Он собирается с тобой жить? Или хотя бы встречаться? — косо поглядывая на мое угрюмое лицо, мама потягивала горячий отвар из белой крошечной чашечки. Больших чашек леди Ровена не признавала — считала их признаком плебейства. Как и грязную обувь, как и принятие пищи в постели.

— Собирается, — с вызовом ответила я, тоном давая понять, что вопрос не уместен. Вопрос был очень даже насущен, но обсуждать мужа с мамой я не хотела.

— Уточни — когда, — ответила мама, не моргнув глазом, и аккуратно поставила чашку, придерживая ее двумя пальцами за тонкую ручку. — Можешь сослаться на меня, скажи теща интересуется, чем он так занят, что не обращает на мою прекрасную дочь внимания.

Тон мамы прямо намекал, что «теща» уже не просто «интересуется». «Теща» — не в восторге. И, возможно, вот-вот начнет доставать припрятанные духи, после нанесения которых начнет что-то чесаться или отваливаться.

Мама аккуратно отпила еще отвара.

— Так-то можно супругам спать в разных комнатах, ничего особенного. Мы с Арсом ночевали вместе только первые десятилетия, а потом разделились. Так и сон крепче... — она говорила задумчиво. — Но важно при этом не разделяться в мыслях, встречаться за завтраком или ужином, быть в нем уверенной. Я могу твоего отца весь день не видеть, но все равно знаю, где он, будто между нами ниточка натянута. Он там есть — с другой стороны нити, и мне спокойно. И ему. Вам бы больше общаться... Пригласи его на совместный ужин!

— Попробую, — я изобразила улыбку.

Поскорее допив отвар, я стала избегать маму с тем же усердием, что и отца. Я приглашала Ингренса на встречу запиской несколько дней подряд. Он вежливо отвечал одно:

Позже, леди.

Ледяным холодом веяло от этого «позже».

Вопросы длинной чередой маршировали в голове, я строила бесконечные теории на тему «почему?». От недостатка информации хотелось выть, как тому волчонку, которого мне подарили в детстве. Слыша через окно своих — там, в лесу — он задирал черный нос к небу и тоскливо выл. Тогда я садилась рядом, обнимала теплую мохнатую спину и тонко подвывала с ним вместе, чтобы ему не было одиноко.

Со мной выть было некому. Если я не могла видеть Ингренса, я не желала видеть никого. Одиночество вновь стало моим постоянным спутником. Разбавлял его только Агарт, который находился неподалеку по долгу службы. Натренированный выпускник королевской академии хотя бы умел быть незаметным: оценив мое мрачное настроение, перевоплощался в птицу, и порой я даже забывала про его сопровождение, рассеянно путешествуя по замку из коридора в коридор в поисках... чего? Ингренса, конечно, Ингренса. Вход в его крыло по-прежнему оставался под запретом. Я без устали ходила по бесконечным разрешенным комнатам, в одной из которых втайне надеялась встретить его.

А еще надеялась, что он найдет меня, как раньше, утащит к себе, поцелует...

Но он все не находил, хотя я очень старалась, чтобы нашел. Заглядывала везде, в самые-самые недоступные местечки. Лезла даже в колодец под замком, как Агарт меня не отговаривал.

Скоро эти прогулки стали невыносимы, как и ожидание. Мы с Агартом начали выбираться в город, я мерила шагами площадь, рассматривала замок, дома, жителей, а после — рисовала до тех пор, пока не начинало плыть и резать в глазах. Рисовала и ждала. Было трудно сидеть в комнате и каждую секунду надеяться, что он придет, вздрагивать на малейший шорох и жестоко разочаровываться вечер за вечером, утро за утром... Находиться вне замка было легче — не было ежесекундного ощущения, что он вот-вот придет, откроет дверь...

Но и тут время текло мучительно медленно. Так же медленно к замку шли крытые белым повозки. Символ моей меланхолии — унылый длинный караван. Каждую повозку подолгу проверяли, поэтому двигался караван едва-едва, буквально по шагу. Сидя