Поймать солнце - Дженнифер Хартманн

Мы обмениваемся взглядами, и я понимаю, что пассивно-агрессивные комментарии Маккея — это то, что испортило замечательную компанию.

Когда группа объявляет свою следующую песню под названием «Красная земля и проливной дождь», Макс наклоняется ко мне слева. Его звучный голос щекочет мне ухо и вызывает дрожь по позвоночнику.

— Эта песня — моя любимая.

— О, да? — Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и он оказывается ближе, чем я ожидала. Быстро втягиваю воздух, когда наши носы почти соприкасаются. — Мне не терпится услышать ее.

Толпа приходит в восторг, когда звучит первые аккорды. Свет приглушается, и одинокий прожектор светит на вокалиста, заливая его белым сиянием. Когда его голос звучит в микрофон, гармонично сочетаясь с инструментами, энергия проникает в аудиторию, заставляя тела двигаться, а руки раскачиваться взад-вперед. На моем лице расплывается огромная улыбка, пока я завороженно наблюдаю за происходящим, прижавшись плечом к руке Макса. Когда поднимаю голову, чтобы увидеть выражение его лица, я упиваюсь его закрытыми глазами и мягкой улыбкой. На его лбу появляется мечтательная, проникновенная морщинка, и я ловлю себя на том, что смотрю на него, а не на группу. Должно быть, он чувствует мое внимание к нему, потому что мгновение спустя обхватывает меня рукой, притягивая ближе.

Я растворяюсь в нем.

Песня набирает обороты, толпа свистит и подпрыгивает. Пары раскачиваются в медленном танце, а волшебство проникает мне под кожу и заставляет биться мое сердце. Я прижимаюсь к Максу всем своим весом, устраиваясь на сгибе его руки, вплотную прижимаясь к его торсу, пока он держит меня, как сокровище. Как раз в тот момент, когда певец произносит слова о проливном дожде, срабатывает система разбрызгивания, обдавая толпу прохладным душем. Я задыхаюсь. За этим следует смех, и я откидываю голову назад, пока струи воды омывают мое лицо.

Макс смотрит на меня, на его губах появляется улыбка, влага сверху смачивает его челку, пока она не прилипает ко лбу.

Больше ничего не существует. Только эта песня, этот мальчик и этот взгляд между нами.

А потом он наклоняется, увлекая меня за собой.

— Забирайся, — говорит он мне голосом, перекрывающим гитарный рифф.

Я не могу удержаться от смеха.

— Что?

— Забирайся ко мне на плечи. Я приподниму тебя, чтобы ты могла лучше видеть.

Он абсолютно серьезен.

На мгновение я замираю, но затем мои ноги сами двигаются, направляя меня за его спину. Макс подхватывает меня обеими руками под колени и поднимает так, словно я совсем ничего не вешу. Я взмываю ввысь, пока не оказываюсь у него на плечах, мои ноги скрещиваются у него на груди, а руки летят к его волосам, чтобы сохранить равновесие. Из моего горла вырывается визг. Я качаюсь в сторону, и Макс обхватывает меня предплечьями за бедра, чтобы удержать на месте.

Если бы моя жизнь была книгой, это был бы тот момент, когда все меняется. Сцена, которую читатели будут отмечать, выделять и пересматривать. Где главный герой не просто наблюдает за историей, а по-настоящему живет в ней. Здесь, наверху, мир кажется другим. Я одновременно и часть толпы, и над ней, а Макс — якорь, поддерживающий меня с помощью текстов, мелодий и импровизированного дождя. Если это и есть жизнь в моменте, то я хочу, чтобы каждая глава была такой же, как эта.

Одной рукой я хватаюсь за его волосы, а другую с радостным криком вытягиваю к потолку. Капельки воды сверкают в свете софитов, когда певец наклоняется и поет так, словно слова песни — это нечто большее, чем просто слова. В свою очередь, я держусь за Макса так, будто он гораздо больше, чем пара крепких плеч. Он кажется мне канатом, страховочным тросом. Спасением. Мы — две палки, сброшенные с моста, плывем бок о бок, уплывая от всего этого.

Когда песня заканчивается, Макс спускает меня вниз, но мои руки не сразу покидают его. Мне хочется прижаться щекой к изгибу его спины, но вместо этого я медленно провожу ладонями по его бедрам, пока мои руки не повисают по бокам. Далее играет более медленная песня, и я снова сажусь рядом с Максом, в то время как Бринн устраивается на коленях Маккея в одном из высоких стульев, а Кай стоит в сторонке, потягивая содовую. Я украдкой бросаю взгляд на Бринн, и улыбка, которой мы обмениваемся, говорит сама за себя.

Это мои люди. Наконец-то я чувствую себя частью чего-то.

— Иди сюда.

Голос Макса выводит меня из задумчивости, и я смотрю на его руку, протянутую ко мне.

— Что? — спрашиваю я.

— Иди ко мне, Солнышко.

Мой взгляд скользит по его стройному телу, затем возвращается к лицу. Его мокрые волосы вьются по вискам и лбу, и я улыбаюсь ему в ответ. Мое сердце учащенно бьется при мысли о том, что я полностью в его объятиях, прижата спиной к его груди, а со сцены звучит медленная, мечтательная песня, и эти сильные руки крепко обнимают меня.

Бабочки кружатся у меня в животе, порхая крыльями, когда я придвигаюсь к нему, позволяя ему обеими руками обхватить меня.

— Хорошо, — бормочу я, избегая смотреть ему в глаза.

Я откидываюсь назад, нерешительно и осторожно. Нервничаю и до смерти напугана. Я не уверена, чего именно боюсь, но мое сердце колотится с убийственной скоростью, а кислород ощущается как комок в горле.

Макс слегка наклоняется вперед. Я чувствую его сердцебиение, пульсирующее через заднюю часть толстовки, и оно ускоряется в том же темпе. Парень прижимает меня к себе, делая шаг вперед, так что его ноги обхватывают меня, а таз оказывается вровень с моей поясницей. Теплое дыхание бьется о макушку моей головы быстрыми, ровными струйками. Вокруг меня витает его запах: мыло с хвойным запахом и древесный одеколон, смешиваясь с витающим в воздухе ароматом дым-машин и жареной пищи.

Песня «Тени» эхом разносящаяся по толпе. Она медленная и немного грустная, и несколько девушек перед нами плачут, но, к моему удивлению, я не могу понять, почему. Мне сейчас совсем не грустно.

Я откидываюсь назад, прижимаясь к груди Макса, в результате чего он опускает голову вперед, шепча мне на ухо. По его дыханию я понимаю, что ему тоже не грустно. Меланхолия витает в воздухе, но мы находимся в своем собственном пузыре, и все, что я чувствую, это тепло его тела, согревающее меня, его прерывистое дыхание, целующее мое ухо, и его руку на моем бедре, скользящую по влажной джинсовой ткани вверх и вниз. Потоки шелковистого тепла скользят по мне, а