Поймать солнце - Дженнифер Хартманн

— Какое дело?

— Дело с… этой штуковиной. Не могу поверить, что ты забыла об этом.

Шеви пытается прийти мне на помощь.

— Я помню об этом. Это круто. Ты не можешь это пропустить.

Элла смотрит на нас троих, грызя ноготь большого пальца. Ее плечи опускаются, и мне кажется, что она вот-вот уступит. Но затем девушка выпрямляется, улыбается во весь рот и кивает моему отцу.

— Я приду в шесть. — Она машет рукой и удаляется.

Черт.

Папа выглядит невероятно счастливым. Новообретенный блеск в его глазах должен был бы вызвать у меня чувство облегчения, если бы на меня не свалилась куча проблем с контролем ущерба. Шеви бросает на меня извиняющийся взгляд, прежде чем я бросаюсь бежать за Эллой и ее велосипедом.

— Элла, подожди.

Девушка игнорирует меня и начинает крутить педали, ее темп медленный и вялый, пока она едет вверх по склону.

— Элла. — Я бегу рядом с ней, наблюдая, как ее рыжеватые волосы развеваются за спиной. — Ты не можешь прийти к нам на ужин. Папа не готовил уже десять лет. У нас даже нет настоящей духовки. — От стыда у меня горят щеки, но я продолжаю преследовать ее, и перехожу на бег, когда она набирает скорость.

— Думаешь, я вправе судить? — насмехается она, уже запыхавшись. — Я до сих пор живу на коробках, потому что терпеть не могу разбирать свои старые вещи.

— У нас почти нет стен.

— Ничего страшного. Я буду слишком занята поеданием грудинки, чтобы обращать внимание на стены.

— Я серьезно. Я приглашу тебя поужинать, если ты действительно хочешь пойти со мной на свидание. — Она искоса смотрит на меня. — Есть одно местечко на Брэкстон. У них отличное ризотто.

— Я предпочитаю грудинку.

— Черт возьми, Солнышко. Притормози, чтобы мы могли поговорить.

— Нельзя опаздывать на кофе. — Элла смотрит на меня, потом на мои быстро двигающиеся ноги, словно не может поверить, что я успеваю за ней. Она крутит педали быстрее. — Увидимся завтра в шесть. — Набрав скорость, она изо всех сил едет впереди меня, пока я не сдаюсь и не останавливаюсь посреди дороги.

Я провожу обеими руками по лицу, размышляя, смогу ли войти в историю, отремонтировав дом за двадцать четыре часа.

К черту мою жизнь.

* * *

Я должен положить этому конец.

Как только я вижу, что Элла подъехала к дому в сумерках и припарковала велосипед у дома, я надеваю ботинки. Жду несколько минут, пока она устроится внутри, а сам вышагиваю по гостиной, выглядываю через незастекленное окно, опускаю дешевые рулонные жалюзи и выбегаю через парадную дверь. Папа спит. Скорее всего, он будет спать и завтра, когда Элла приедет к нам за воображаемой грудинкой. И это если он не напьется виски до потери сознания.

Ужас от такого вероятного сценария заставляет меня перебежать улицу в рекордно короткие сроки.

Добравшись до ее крыльца, я тихонько стучу. Шаги приближаются, и дверь открывает женщина средних лет, одетая в нежно-розовый комплект домашней одежды. Зеленые глаза, чуть темнее, чем у Эллы, вспыхивают, когда она замечает, что я стою в дверях, засунув руки в карманы.

— О, привет.

— Здравствуйте. — Я вспоминаю о своих манерах и делаю шаг вперед, протягивая руку. — Макс Мэннинг.

Она приветствует меня удивленной улыбкой.

— Кэндис. Ты ищешь Эллу?

— Да. Она дома? — Я знаю, что она дома, но не хочу, чтобы от первого реального общения у матери Эллы создалось впечатление, что я преследую ее, поэтому стараюсь выглядеть равнодушным.

— Только что вернулась. Она в своей комнате.

— Спасибо.

— Макс, — окликает Кэндис, прежде чем я прохожу по коридору. — Очень приятно наконец-то встретиться с тобой не только вскользь. Я так и не поблагодарила тебя за то, что спас жизнь моей дочери в тот день на озере.

— О, эм… — Я запинаюсь, почесывая затылок. — Я рад, что оказался там. Нужное место, нужное время.

— Вы двое стали близки, да?

— Довольно близки. Мы друзья.

— Ты подарил ей эти розы? — Она переводит взгляд на кухонный стол в смежной комнате, где в лазурно-голубой вазе стоит слегка поникший букет.

Эти чертовы цветы преследуют меня.

Я поджимаю губы и киваю.

— Ну, они прекрасны. — Она ярко улыбается. — Дайте мне знать, если я смогу приготовить для вас двоих какую-нибудь еду.

— Я ценю это. Но не задержусь надолго… Мы просто работаем над одним проектом. Для школы. — Когда она провожает меня еще одной теплой улыбкой, я иду по короткому коридору, пока не оказываюсь перед закрытой дверью. Здесь три закрытые двери, но на этой висит деревянная табличка в форме лошади, на которой печатными буквами написано имя Эллы.

Бинго.

Я забываю постучать и распахиваю дверь спальни.

И тут же замираю.

Элла поворачивается ко мне лицом, на ней только кружевной черный лифчик и такие же трусики. Девушка смотрит на меня, разинув рот от удивления.

Что касается меня, то я просто стою и пялюсь на нее, не двигаясь, мои губы сами собой раздвигаются от шока. Больше, чем от шока. Мой взгляд медленно скользит по ее изгибам и алебастровой коже, а затем возвращается к ее лицу и спутанным волосам, пропитанным статическим электричеством.

Я все еще не двигаюсь.

Не. Двигаюсь.

— Макс, уходи! Боже! — кричит она, ее щеки пылают. Инстинкт заставляет ее схватить с матраса стеганое одеяло и завернуться в него, как буррито.

— Точно. Черт. Прости. — Все еще не двигаюсь.

Она швыряет в меня тапочкой.

— Господи… ухожу, — лепечу я, быстро выходя из спальни и закрывая за собой дверь. Прислоняюсь к дереву и делаю глубокий вдох, умоляя свои нижние области успокоиться. Когда откидываю голову назад, на меня падает табличка в виде лошади, и все превращается в хаос.

Я возвращаю её на место, затем дверь снова распахивается, и передо мной стоит Элла, одетая в пижамные штаны и майку, надетую задом наперед, бирка торчит в верхней части ее груди.

Я моргаю, глядя на нее.

— Мама впустила тебя?

— Да, — выдыхаю я, делая все, что в моих силах, чтобы очистить свой разум от последних тридцати секунд, но терплю огромную неудачу. — Прости. Мне следовало сначала постучать.

— Думаешь? — Ее щеки и шея покрыты ярко-розовыми пятнами, и девушка избегает смотреть в глаза.

— Могу я войти?

— Нет. — Она сглатывает и скрещивает руки. — Ладно.

Я прохожу мимо нее в спальню и едва не спотыкаюсь о валяющееся на полу одеяло. Опустившись на край матраса, я бросаю на нее взгляд.

— Я привык лазить через твое окно. Дверь — это