Поймать солнце - Дженнифер Хартманн

Наука в том, как она прижималась ко мне на концерте, когда в воздухе витали мои любимые песни, наполняя меня надеждой и обещаниями.

Химия в том, как она загорается ярче любого метеоритного дождя Таурид каждый раз, когда наши глаза встречаются.

Я хорош в подсчетах.

Математические выкладки сводятся только к одному.

Я подхожу к ней сзади, пока мой торс не оказывается почти прижат к ее спине. Пораженная, девушка резко оборачивается, ее ладони взлетают вверх и нежно касаются моей груди. Она не отступает. Просто смотрит на меня широко раскрытыми любопытными глазами, ожидая, что я скажу.

Я стараюсь сохранять бесстрастное выражение лица. Сдерживаю колотящееся сердце и делаю все возможное, чтобы не выдать дрожь в голосе.

— Ну… в одном ты была права, — говорю я ей, слегка наклоняясь, пока мои губы не касаются кончика ее уха. — Мне было бы интересно.

К черту, я тоже могу быть честным.

Девушка вздрагивает, резко вдыхая воздух, пальцы сжимаются и вжимаются в твердые мышцы моей груди.

Элла любит притворяться, что я ее не трогаю, несмотря на то, что мы держимся за руки, бросаем горячие взгляды, делаем комплименты и флиртуем. Ее отчужденность служит механизмом преодоления, придает ей силы и позволяет выживать. Поэтому я с уважением отношусь к ее отказам и каменным стенам. И позволяю ей притворяться, потому что это то, что ей нужно, чтобы выжить.

Но сейчас она не может притворяться.

Я чувствую жар ее кожи. Вижу, как она прикрывает глаза. Ее дыхание учащается, а грудь вздымается и опускается от предвкушения. Она отзывчива.

Она чувствует меня. Везде.

Наклонившись ближе, я шепчу:

— В этом ты была права, но кое в чем ошибалась.

Ее глаза закрываются.

— В чем? — спрашивает она, затаив дыхание.

Я оставляю нежный, как перышко, поцелуй на ее виске, провожу губами по щеке, а затем шепчу ей на ухо:

— Ты — чертова десятка.

А затем отстраняюсь.

Ее глаза медленно открываются, словно мои слова были наркотиком для ее вен. Она ничего не говорит, просто смотрит, как я удаляюсь. Ее руки медленно опускаются по бокам, пока она покачивается на дрожащих ногах.

— Я зайду за тобой завтра вечером в пять тридцать, — говорю я хриплым голосом, направляясь к двери ее спальни. — Ты не пойдешь к нам домой на ужин. Я приглашаю тебя на свидание.

— Макс…

Я не даю ей договорить и выхожу из комнаты, делая вид, что тот крошечный поцелуй в висок не был величайшим моментом в моей жизни.

ГЛАВА 21

МАКС

Я вытираю полотенцем влажные после душа волосы и выхожу из убогой ванной в коридор. Инструменты разбросаны у моих ног. На полу расстелен брезент, как будто грязный пол нуждается в защите. В доме пахнет опилками и отчаянием, но между этими голыми стенами витает мерцание обновленного оптимизма, которое кажется тонкой, но яркой параллелью с моими отношениями с Эллой. Шеви помогал мне работать допоздна, и я понятия не имею, как мне удастся отплатить ему за это. С другой стороны, за последние несколько дней я видел Маккея только в школе, что неудивительно. У меня было предчувствие, что он не будет помогать с ремонтом, несмотря на полусерьезное согласие за обедом на прошлой неделе.

Накинув чистую рубашку на пуговицах и единственные брюки, которые надевал на «Осенний бал», я наношу немного геля на волосы перед зеркалом и немного дешевого одеколона на шею и запястья.

На тумбочке лежит свежая упаковка презервативов.

Не то чтобы я делал поспешные выводы или типа того, но, судя по вчерашнему разговору с Эллой и тому электричеству, которое пронеслось между нами в школе, лучше быть готовым.

На всякий случай.

В пять тридцать я хватаю бумажник и готовлюсь отправиться к дому Эллы, чтобы забрать ее на наше свидание. Я заказал столик в итальянском ресторане в центре города. Одна из моих тетушек, живущая в другом городе, подарила мне подарочную карту в «Рому» на день рождения в сентябре, так что сейчас самое время ею воспользоваться.

Я окликаю отца, прежде чем пройти по коридору.

— Я ухожу, папа. Скорее всего буду дома поздно.

Раздается шорох.

— Подожди, подожди… стой, Максвелл.

Проходит несколько секунд, и дверь распахивается, открывая зрелище, которое я никак не ожидал увидеть.

Мое сердце замирает, а глаза распахиваются от удивления.

Передо мной стоит отец в темно-сером костюме и со свежей укладкой волос.

Он прочищает горло и поправляет изумрудный галстук, на его губах появляется робкая улыбка.

— Ну что? — спрашивает он, вытянув руки по бокам. — Как я выгляжу?

Я почесываю голову, затем провожу рукой по лицу.

— Эм… ты отлично выглядишь, папа. По какому поводу принарядился?

— Для сегодняшнего ужина, конечно. Твоя девушка придет к нам на грудинку.

— Я… — Я даже не знаю, что сказать. Я не только предположил, что он мгновенно забыл о приглашении на ужин, но и решил, что он отключился от снотворного или выпивки. И ни за что на свете не ожидал увидеть его в парадном костюме. Мой отец уже много лет не носил ничего, кроме плохо сидящих джинсов и грязных футболок. — Папа, я отменил ужин. У нас нет грудинки.

— Хм… — Он прищуривается. — А я все думал, куда ты убегаешь. Ну, неважно. Мы можем приготовить что-нибудь другое. В кладовке полно макарон и соусов в банках. Я приготовлю на скорую руку.

— У нас нет кладовки. У нас есть полка с просроченными консервами, а холодильник я еще не пополнял. Ничего нет. — Мой шок сменяется ужасом, потому что он говорит серьезно. Но он не может быть серьезным. Я умру от смущения, если Элла придет сюда и попробует наши «лимитированные» консервы с таинственным мясом. — Мы можем перенести встречу. Завтра я куплю свежие продукты.

— Ерунда. — Он проносится мимо меня, пахнущий одеколоном Маккея. — Мы что-нибудь придумаем. Она будет здесь в шесть часов, да?

— Нет, я…

Раздается стук во входную дверь.

Убейте меня сейчас же.

Я бледнею, кожа покрывается испариной.

— О, она рано. Это замечательная черта, Макс. В наши дни все опаздывают, не обращая внимания на других. — Улыбаясь, он ковыляет к передней части дома, его алюминиевая трость стучит по полу.

Я перепрыгиваю через электроинструменты и циркулярные пилы, забегая вперед, чтобы избавиться от Эллы. Это должна быть она. Видимо, она не расслышала меня и решила, что мы встречаемся