Хочу свести тебя с ума - Анна Белинская

А вдруг с ней что-то случится? Юная девушка ночью в большом городе одна…

У меня мороз прокатывается по всему телу, и хочется ее придушить из-за того, что так глупо пытается влипнуть в очередные неприятности. В конце концов уйти могу я. Уж мне бомжи точно ничего не сделают. Возможно, мы даже успеем подружиться, пока я буду ждать, что Лину отпустит. А пока ее нехило штормит, когда, кинув стопку купюр на комод, она с бесстрастным видом выдает:

– Ровно сорок тысяч. Компенсация за причиненные неудобства. Ты ведь столько берешь? Я ничего на напутала с тарифами?

– Ты это сейчас серьезно?! – хриплю, ощущая, как эта пощечина достигает цели и словно кислотой выжигает меня изнутри.

У меня даже уши начинают болезненно гореть. Обидно настолько, что это чувство сравнимо с чем-то глубинно детским. Когда тебя наказывают и ставят в угол, а ты не виноват. И остается только глотать горькие слезы и клятвенно обещать себе, что ты обязательно уйдешь из дома, и тогда-то они пожалеют!

– Ты серьезно считаешь меня таким?! – невольно повышаю тон, ловя себя на том, что звучу ранено.

Глаза Лины на мгновение широко распахиваются. В них замешательство. Но это лишь миг…

– Хочешь сказать, я не права? – скептически выгибает бровь и складывает руки на груди в защитной позе. – А по мне, так все сходится. Я сейчас вспоминаю, как ты меня встретил и каким шелковым проснулся на следующее утро. Еще и матрас покупать собрался, спальню уступил… Я еще понять не могла, что с тобой произошло! По наивности даже решила, что тебе понравилась! Вот дура, скажи? – Лина наигранно горько смеется, и взгляд ее направлен четко на мою расцарапанную ею же щеку, будто это помогает Зайцевой помнить, на что именно она злится, и заодно не смотреть мне в глаза. – А оказалось, что тебе тогда просто деньги от папы на карту капнули, вот ты и переобулся налету! Боже, как же стыдно… – качает головой. – С Соней меня обсудили… Даже интересно, когда именно: до того, как трахнул ее в подсобке, или после?! – мило улыбается, а в блестящих глазах столько боли, что мне становится до тошноты нехорошо.

И от ее полного слез взгляда, и от осознания, что она, оказывается, видела меня с Рязанцевой.

Бляяя…

Ну дерьмо, согласен.

– Тогда это было в последний раз, – глухо отзываюсь вслух, но это ни черта не оправдание. Мне самому от себя тошно.

– Паш, мне уже плевать, – бесцветно откликается Лина, а потом продолжает гораздо эмоциональней, поддаваясь эмоциям: – я просто думаю об этом, и мне больно. Больно! Как ты потешался надо мной! Как делал вид, что все серьезно…

– Все серьезно, – вставляю я, но Лина и не думает меня слушать.

– … а тебе всего лишь удобно было, да?! Деньги платят, готовят, убирают, даже с рекламного контента десятка перепала с запасом хорошей краски в придачу! Класс! Чуть поднажмешь, и трахаться тоже дадут. За бесплатно. Ведь так?! О, ты будешь отличным бизнесменом, Волков! Деньги и выгоду считать – это прямо твое! – и не выдержав, Линка пихает меня в грудь, пытаясь отодвинуть от двери, которую я собой загораживаю. – Отойди. Я хочу уйти, – на грани истерики.

– Не пойдешь ты никуда! – рычу. Из моих ушей натурально валит пар от того, что она мне тут наговорила. Перед глазами стелет красной пеленой. Перехватываю девичьи тонкие запястья, притягивая Лину к себе. Сквозь долбящий пульс в ушах слышу ее тонкое «ой». Тепло ее тела обжигает через одежду, цветочный запах щекочет ноздри. Совсем не к месту вспоминаю, какая она на вкус между ног. – Кстати, насчет той несчастной десятки… – хриплю вслух, пожирая взглядом запрокинутое ко мне порозовевшее женское лицо с широко распахнутыми влажными от сдерживаемых слез глазами, – стой тут…

Она послушно замирает, оглушенная нашей внезапной близостью, пока поворачиваюсь к двери и беру в углу брошенный штатив, который принес с собой.

– Вот твоя десятка. Очень практично, да?! – сую ей этот чертов подарок. – С собой возил все это время как дурак. Ждал повода вручить.

Лина растерянно хлопает глазами, обнимая трехногого. Косится на эмблему фирмы, и у нее вытягивается лицо.

– Он не десятку стоит, – хмурясь бормочет и сует мне его обратно.

Вообще-то, да. Прилично за него отвалил.

– Зато хороший! Бери, бери. На хер он мне?! – возвращаю обратно, впихивая ей в руки несчастные палки.

Внутри клокочет как в жерле вулкана. Раздражение, что реально думает обо мне так, раскаленной лавой плавит мозг. Как я должен оправдываться?! Что сказать?!

– И это туда же! Забирай! – хватаю с комода стопку купюр и припечатываю ими штатив в ее руках.

Несколько штук по полу разлетаются. Пинаю их носком в ее сторону.

– Ни хера мне не надо! Только ты мне нужна, ясно?! – почти ору ей в лицо. Меня трясет и колошматит.

– О, нет! Не надо тут строить из себя святого! – за секунду она заводится до моих оборотов. Вижу это по тому, как бешено начинают сверкать ее зеленые глаза, а красивые губы кривит злая азартная улыбка.

Тренога летит на пол, а чертовы деньги мне прямо в лицо. Твою мать!

– Оплату принимай! Честно ведь заработал! – с надрывом выкрикивает она.

Бесит! Как же сейчас она меня бесит!

Упрямая! Вредная! Такая красивая…Такая родная…

Нагибаюсь и сгребаю в охапку деньги с пола. Лина смотрит на меня в этот момент с брезгливостью. И не успевает увернуться, когда выпрямляюсь и коротко и крепко целую ее в губы. Шокировано охает. Подмигиваю, ощущая в крови бешеный азарт. Вкус ее губ опьянил окончательно.

– Жаль, малыш, но не та валюта, – трясу перед ее носом деньгами, – принимаю только тобой, а это на хуй пошло!

Я тащусь с деньгами на кухню. Распахиваю окно. Жаль, что ночь. Днем было бы эффектней. Не каждый день люди из окна бабки выкидывают. Но мне уже заранее на душе легче от того, что эти гребаные деньги по ветру пойдут. Словно удавку стянули с шеи.

– Эй, ты чего? Дурак?! – взвизгивает Линка, обезьянкой повисая на моей руке, когда замахиваюсь. – Не надо, идиот!

– Надо, – цежу сквозь зубы, пытаясь забрать у нее свою руку и отпихнуть Зайцеву подальше, чтобы не мешала.

Мысленно я уже выкинул эти проклятые деньги и теперь жутко хочу сделать это в реальности. Но от липучки не так-то и просто избавиться. Она использует запрещенный прием – вместо моей руки обнимает меня, запретно крепко прижимаясь, и оттесняет к стене. Застываем между распахнутой оконной рамой и холодильником. От ее близости