Хочу свести тебя с ума - Анна Белинская

– Не надо. Эти деньги еще пригодятся, – шепчет Лина, смотря мне в глаза.

Я гляжу на нее в ответ. И тону. В глубине ее зрачков вдруг столько всего: робость, обида, ласка, доверчивость, надежда… В груди болезненно и сладко сжимается. Я поверить не могу, что моя девочка снова смотрит на меня так.

Словно боясь спугнуть этот момент, медленно обнимаю ее плечи, сжимаю. Пульс бешено в висках стучит.

– Кому они могут пригодиться? Они как проклятие, – отвечаю Лине тихо и хрипло, водя взглядом по ее нежному лицу.

– Глупости. Нам и пригодятся, – несмело улыбается, и ее губы едва заметно дрожат. Лина вся дрожит от эмоций как пойманная райская птичка в моих руках.

– Нам? – переспрашиваю, а в голове уже вовсю взрываются фейерверки и трубят фанфары. – Я люблю тебя, – на выдохе выдаю, совершенно пьяный от этого «нам».

Услышав признание, моя девочка ошеломленно открывает рот. Не дожидаюсь от нее внятной реакции, просто крепко целую в мягкие, сладкие губы, закрепляя свое признание и ставя на нем жирную точку.

По телу простреливает обжигающий ток. От ее вкуса, от мягкости ее рта и от того, что она практически сразу мне отвечает. Всхлипывает рвано, закидывает руки мне на шею и льнет, плотно прижимаясь. Всю ее чувствую, каждый изгиб. Гормоны взрываются в крови, ошпаривая своим напором, замещая способность хоть что-то соображать.

Позабытые деньги летят на пол. Топчемся по ним, бредя на ощупь в спальню. Раздеваемся на ходу, неловко смеясь, когда конечности застревают в одежде, когда спотыкаемся о ведра с рекламной краской, стоящие в коридоре, когда от нетерпения я дверную ручку не в ту сторону верчу…

Я знаю, что она сейчас будет моя. Потребность в ней сродни желанию сделать вдох.

Заваливаемся на кровать практически голые. Жарко так, что кожу готов содрать. Обнимаю свою Лину, тискаю, наслаждаясь тем, какая мягкая и податливая она у меня. Подминаю под себя. Хочется, чтобы ей было хорошо…

Целую в мягкие губы, вылизываю ее рот изнутри. Ловлю тихие стоны и сбивчивое дыхание. Стягиваю трусики с нее, оглаживая бедра, пальцы обжигает нежностью кожи, руки нетерпеливо дрожат, но нам обоим должно быть хорошо. И потому (хоть она тут же доверчиво подается ко мне, обвивая ногами бедра) я притормаживаю и вместо ноющего члена, утыкающегося ей во внутреннюю сторону бедра, принимаюсь ласково гладить ее складочки пальцами, распределяя выступающую влагу. Трогаю свою девочку, жадно впиваясь ртом в ее губы. Хнычет, выгибается, подается навстречу.

Кажется, взорвусь от ее реакций, но терплю. Закрываю глаза, прислушиваясь к Лине. Как стонет, как дышит, как тело ее напрягается от подступающих спазмов, как кожа покрывается испариной, как моим пальцам в ней мокро и горячо, и как она туго то и дело сжимает их собой. Она такая шелковистая, что меня ломает от желания оказаться внутри.

Когда Лина начинает сбивчиво шептать мне на ухо «пожалуйста…», я уже такой хмельной от предвкушения, что с трудом вспоминаю про презерватив. Быстро нахожу в тумбочке резинку, возвращаюсь к девушке и заглядываю в глаза. В комнате темно, но любимые глаза пьяно сверкают словно звезды.

Лина не говорит вслух «я люблю тебя», но я вижу, как беззвучно шевелятся ее губы, артикулируя что-то слишком уж похожее, когда она обхватывает своими ладошками мою голову и притягивает к себе. Целует так трепетно, что у меня сердце заходится, подается бедрами навстречу сама. И болезненно тонко охает, когда я, наконец, вдавливаюсь в нее, жмурясь от кайфа.

– Тш-ш-ш, моя маленькая… – глажу ее, замирая, хотя все инстинкты ревут внутри, требуя двигаться. Спина покрывается потом.

Выдыхаем. Смотрим друг на друга. Близко-близко. Тремся носами.

– Все хорошо… – шепчет она ласково, улыбается, кусая нижнюю губу.

– Ты уверена?

– Абсолютно…

Целуемся. Поддаюсь снова. Аккуратно… Потом еще… И еще… Мозг отключается. Только ее тихие стоны слышу. Чувствую, как льнет ко мне оживая, как гладит спину, мнет ягодицы, начиная подгонять.

– Я не могу… Не могу… Паш…– в панике начинает хныкать Лина и плотно меня

сжимает. Пульсирует.

Моя страстная, чувственная девочка… Довожу ее. Линку выгибает судорогой. Ловлю ее немой стон. Это такой кайф, что меня будто афтершоком вместе с ней прошивает. И смех ее тихий и счастливый, как серебряный звон, стоит в ушах. Она обмякает, пережив свой первый оргазм, обнимает меня крепко, закрыв глаза и улыбаясь, а я ускоряюсь, собираясь ее догнать.

 За не зашторенным окном начинает оглушающе бахать. В черном небе, которое нам видно, расцветает салют. Какие-то придурки пускают фейерверки прямо в нашем дворе. Слышны пьяные выкрики. Сигналки на тачках начинают орать. Нашли же время и место…

– Будто в нашу честь, – воркует Лина, хихикая.

– Ща у меня свой салют будет, – бормочу неразборчиво. Кусаю ее за край ушка, увеличивая темп и чувствуя, как подкатывает.

Бля, кончу сейчас…

Лина томно стонет, подаваясь навстречу моим бешеным толчкам и забыв про все другие фейерверки. И вскрикивает, когда на всю квартиру раздается звон разбитого стекла. Потом оглушающий треск, еще один и комнату мгновенно затягивает едким запахом гари.

Что? Что, блять?!

– Пашка, на кухне! – паникует Зайцева и порывается соскочить с члена.

Нихуя…Я столько ждал…

– Ща, подожди. Ща! – возвращаю ее на место.

Вколачиваюсь, как в последний раз, в жаркую, тугую глубину, дурея от матов на улице, странного потрескивания, доносящегося с кухни, будто там разгорается костер, и ощущения, как горячо и сладко в моей девочке. До мушек перед глазами. Да пусть хоть весь дом сгорит, мне сейчас плевать!

– Па-аш, – то ли плачет, то ли стонет Лина.

– М-м-м? – то ли спрашиваю, то ли стону в ответ, плавясь от оргазма.

Бля. Все. Я умер.

– Паш, горим…

– Ага…хочу каждый день так сгорать… – целую Линку в губы и пьяно улыбаюсь. – В смысле? – наконец до меня доходит.

– Пожар, Волков! – орет Линка и спихивает мою тушу с себя.

Я подрываюсь в ту же секунду.

Вместе забегаем на кухню, где уже плавится ламинат вокруг залетевшей в окно петарды. Вонь такая едкая, что закашливаемся моментально. Тряхнув головой, пытаюсь сообразить, что делать.

– В спальню! Быстро! – командую и отпихиваю Лину подальше.

Сам рву на лоджию за огнетушителем.

Да, у меня есть. После того, как подростком чуть ли не спалил эту хату, пожары – мой страшный сон.

Распыляю порошок и, убедившись, что больше очагов возгорания нет, крепко захлопываю дверь.

Надо бы одеться, спуститься вниз и накостылять этим уродам-любителям популять. Но в комнате меня ждет голенькая малышка, и я такой счастливый, что разборки