Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

Маленький целитель вспыхивает, смущаясь.

Вот как у него так получается? Всё, что он делает выглядит настолько мило и привлекательно, что я едва держу себя в руках.

Лисбет между тем вздыхает и, теребя в руках платочек, устремляет взгляд своих золотистых глаз в зал, где объявлен уже третий танец.

Я тоже смотрю на танцующих. И вдруг что-то привлекает мой взор. Что-то на той сторòне зала. У портьеры, прикрывающей высокое, как и всё здесь, окно.

Троица повес-стихийников, уже известных мне, окружила кого-то из омег.

— Так-так-так… — появляюсь я за их спинами вместе с Лисбетом.

Ральф фон Балк, Айко фон Дунов и Эрнст Орлерн. Всё то же и всё те же.

Несчастный молоденький омежка, почему-то оказавшийся один на балу, снизу вверх умоляюще смотрит на огромных альф окруживших его.

Моё появление ввело хулиганов в ступор. Все трое побледнели. И не удивительно — я так придавил всех присутствующих жаждой убийства, что троица побледнела как мел, омежка едва удержался на грани обморока, так, что даже схватился рукой за подоконник у которого он стоял, вокруг нас живо образовалось пустое пространство шагов на десять, не меньше и только Лисбет, тоже весь бледный ухватил меня за рукав, желая отвлечь от немедленной расправы.

— Оме Лисбет, — говорю в его сторòну не отрывая пристального взгляда от студиозусов, — пригласите к нам сюда командующего флотом, господина Вильгельма фон Верт Вихманна, речь идёт о его подчинённом.

Едва живой омежка на самом деле на балу был не один. С папой. Отошедшим по естественной надобности. А потом кто-то его там разговором задержал. А папа был супругом одного из искусников, служивших во флоте Лирнесса и погибшем лет пять назад в одной из стычек с пиратами Вольных островов. Вот так вот.

А расклад в этой троице, решившей поиздеваться над беспомощным омегой, такой — заводила и мозг всего этого безобразия — Ральф фон Балк, здоровенный сын-искусник стихийного направления одного из наместников Лирнесса на островах Срединного моря. Избалованный вседозволенностью дворянчик. Айко фон Дунов тоже из потомственных дворян союзных Лирнессу островов, приехавший учиться в Схолу, а Эрнст Орлерн — сын богатого поставщика для флота Лирнесса, семейство которого проживало в городе и разбогатело на поставках армии и флоту.

— Что ж, господин Орлерн, — начинаю я разбирательство, — я думаю, что ваш отец будет рад узнать и я прошу передать ему мою просьбу слово в слово, — давлю гипнозом высокого черноволосого альфу, — что его светлость, оме Ульрих навестит ваше семейство в самое ближайшее время. Молчите, — останавливаю пытающегося что-то сказать побледневшего сынка.

— С вами, господин Айко фон Дунов, — демонстративно оглядываю с ног до головы широкоплечую фигуру светловолосого студиозуса, — Как вы думаете, заинтересуется ли вами руководство SS если вы вдруг лишитесь благорасположения Великой Силы (о да! Начальник SS любит таких)? Вы ведь не местный, похлопотать за вас будет некому…

Все трое молчат, придавленные гипнозом, не в силах ни уйти, ни сказать что либо.

— Теперь вы, Ральф, — сознательно опускаю обращение «господин», — Ральф фон Балк… — раздумываю, глядя на него, тварь он ещё та, скольким омегам он сломал судьбу, беря их силой, сколько прислужников омег в их доме обливались слезами, терпя насилие и приставания от него, — барòн Ральф фон Балк…

Оглядываю его — высокого, как и все альфы-стихийники, тоже светловолосого, со смазливым лицом, с тёмными густыми бровями и сочными ярко-розовыми, будто накрашенными губами.

Здесь, в городе, он не рисковал развлекаться насилием — чревато преследованиями Стражи, но вот в наместничестве… Отец и папы закрывали глаза на его поведение — как же сын-искусник! Скольким случаям просто не давали ход, давя на пострадавших, затыкая им рты, где деньгами, а где и… Кто-то из изнасилованных им омег даже утопился. Поднялся шум, но вмешался отец-наместник, родителям хорошо заплатили, а непутёвого сынка отправили учиться в Схолу, тем более, что в нём проснулась Сила. Отказа в деньгах он не знал, жил на квартире в Лирнессе, как и его сотоварищи по гнусным проделкам.

— Дуэль! — высказал я своё решение.

— Дуэль? — кривит свои яркие губы стихийник, — С вами? — и столько в этих словах было презрения, что ледяной ком звериной демонической злобы заворочался у меня в солнечном сплетении.

Я не стал её удерживать и пробрало всех. А омежка, пискнув от ужаса, присел на пол на корточки закрыв лицо руками.

— Что здесь происходит? — подошёл, наконец, адмирал, сопровождаемый встревоженным донельзя Лисбетом.

— Извольте видеть, господин адмирал, вот эти вот господа сочли для себя возможным поиздеваться над сыном господина Альта Дальмайера, искусника служившего на «Франкентале» и погибшего в схватке с пиратами. А господин Ральф фон Балк, — я выплюнул это имя, — до сих пор не внемлет голосу разума. В моём лице. Поэтому выход только один — дуэль!

— Я прекрасно помню Альта Дальмайера. И командование флота всегда оказывало помощь его семье. Но, ваша светлость, безусловно, я рад, что вы оказались здесь столь вовремя, однако дуэль…

— Что? Я не могу участвовать в дуэли? Где сказано об этом? Насколько я помню, дуэльный кодекс не ставит никаких запретов на участие в дуэли для оме.

— Да, действительно… запрета нет. Но вы и он искусники. Неужели вы не боитесь запрета Великой Силы на причинение вреда искусника искуснику?

— Я? Нет не боюсь. Полагаю, что в моём случае отката не будет. Я имел случай убедиться, господин адмирал.

— А он? — адмирал кивнул головой в сторòну безмолвно стоявшего Ральфа.

— Это не мои проблемы, господин адмирал. Согласитесь.

— Да, но тогда он имеет право отказаться от дуэли, ибо вы окажетесь в неравном положении.

— Мне. Всё. Равно. В таком случае я зарежу его просто так. Без дуэли. Как свинью. А если кто-то из его семейства посмеет мстить, то…

В головах присутствующих проревел инфразвуком, доводя до остановки сердца, транслируемый мной голос, продолживший фразу: «Город узнает какого цвета у них потроха!» — хорошая цитата ввёрнутая вовремя — полдела.

— А чтобы не было сомнений в том, кто таков этот… Ральф, рассказывайте! Всё!

Под моим гипнотическим давлением тот, встав по стойке смирно, начал докладывать, кто, когда, где, как, вываливая на нас подробности своих безобразий, начиная с дома и по настоящее время.

Глаза адмирала по мере рассказа барòна раскрывались шире и шире. Тем более, что лжи он не чувствовал — барòн говорил правду.

— Иди отсюда, мальчик, — поднял я телекинезом омежку-сына искусника, — вон твой папа идёт.

Между всеми присутствующими и нами так и сохранялся круг отчуждения в десять шагов и