4 месяца - Джессика Гаджиала

Это было нормально.

М ожет быть, иногда даже приятно.

Но я никогда не был инициатором, не приглашал их. Это всегда было навязано мне.

Это было что-то новое для меня.

Я начинал понимать, что для меня многое было новым в отношении Кларк.

То, как она вторгалась в мои мысли, даже когда я пытался сосредоточиться на других вещах. То, что я, казалось, был гораздо более способен понять, что она чувствует, без того, чтобы она говорила об этом. То, что как только она уходила от меня, я хотел, чтобы она вернулась. То, что даже после физической близости с ней я не был насыщен, я хотел большего.

Все это было новым.

Я решил, что после ее ухода, когда в моей голове проносились мысли о том, чтобы снова раздеть ее и заставить вспотеть, вместо того чтобы выслеживать мужа-изменника, я просто сделаю это… соглашусь с этим, не анализируя , позволю событиям развиваться так, как они будут развиваться.

Бессмысленно пытаться анализировать вещи, когда они просто не имеют смысла для меня.

Было странно чувствовать себя настолько не в своей тарелке в отношении личной жизни. Но, опять же, у меня никогда не было личной жизни.

Держать людей на расстоянии было моим особым умением.

Однако с Кларк мне меньше всего хотелось пространства. На самом деле, чем ближе она была, тем комфортнее я себя чувствовал. В ее присутствии было что-то успокаивающее. Это было то, к чему я мог привыкнуть, то, к чему я хотел привыкнуть.

Чтобы добиться этого , я достаточно понимал межличностные отношения, чтобы знать, что есть «плюс » и «минус ». Если я хотел получить этот комфорт, то я должен был дать ей то, в чем она нуждалась.

В этот момент ей нужно было, чтобы я ее обнял , ей нужна была моя шея, чтобы поплакать, ей нужны были мои руки, чтобы держать ее, так как она, казалось, немного сломалась.

— Что произошло у вас с отцом? — спросил я, когда она, наконец, сделала глубокий вдох, успокаиваясь.

— Помнишь моего инструктора из академии?

— Того придурка, который был на твоей заднице, а потом врал о тебе? Да, я смутно припоминаю , — сказал я ей, наблюдая, как она отпрянула назад, одарив меня шаткой улыбкой, когда она провела рукой по щекам, ее глаза покраснели, а кожа стала розовой от соли.

— Да. Ну, оказалось, что он приятель моего отца. И он…

— Я могу сложить два и два , — заверил я ее, когда ее губы снова зашевелились, как будто она пыталась вымолвить слова, повторить уродливую правду.

И она была уродливой.

Никто не хотел знать, что их родители активно работали против них. Одно дело — знать, что они разочаровались в тебе или не одобряют твой жизненный путь. Возможно, это было частью большинства отношений между родителями и детьми. Но сколько людей могут сказать, что их родитель активно работал , чтобы саботировать их? Убить их мечту?

— Это действительно отстойно, Кларк, — сказал я ей, наблюдая, как ее брови сошлись вместе, когда она смотрела на меня, заставляя меня задуматься, не сказал ли я что-то не то. У меня это часто получалось.

— Знаешь что? Это действительно отстой , — согласилась она, кивнув. — Это вдвойне отстойно, потому что мы только-только начали налаживать хорошие отношения. Я подумывала спросить его, не хочет ли он, чтобы я помогла ему немного привести в порядок его квартиру. И тут он бросает эту бомбу в наши отношения…

— Просто чтобы немного поиграть в адвоката дьявола, как ты думаешь , его действия были злонамеренными? Потому что он хотел, чтобы ты потерпела неудачу? Потому что он хотел видеть тебя несчастной? Потому что он хотел испортить ваши отношения?

— Нет, — сказала она быстро, с уверенностью.

— Значит, ты понимаешь , что он делал это в ошибочном стремлении защитить тебя. Т ы сказала , что твой отец сожалеет о том, что работа украла у него. Возможно, он думал, что спасает тебя от того, чтобы ты оглянулась на свою жизнь и увидела то, что потеряла или от чего отказалась из-за одержимости работой.

— Я вижу это , — согласилась она, тяжело вздохнув. — Но это не делает это правильным.

— Нет , — согласился я. — Это не делает это правильным, но это заставляет тебя понять, почему он это сделал. И, не зря, Кларк, но…

— Но что? — спросила она, глаза стали немного маленькими, и я был уверен, что это означает, что я не должен был говорить ей, о чем я думаю.

Я никогда не умел держать рот на замке, когда у меня было свое мнение.

— Но, если посмотреть на это объективно, ты действительно думаешь, что преуспела бы в качестве копа. Подожди… — я прервал ее, когда она попыталась меня перебить. — Выслушай меня. Т ы импульсивна. Тебе не нравится, когда тебе говорят, что делать. Быть копом означает, что существует субординация. Ты не можешь идти на поводу у своих импульсов. Т ы действительно думаешь , что смогла бы так работать? Всю оставшуюся жизнь?

На это она вздохнула, покачав головой.

— Наверное, нет.

— Так что, возможно, это было не самое худшее из того, что случилось. Это привело к работе, которая гораздо больше подходит твоему, эм, уникальному стилю.

— Осторожнее, приятель , — сказала она, ухмыляясь. — Если мы хотим начать говорить об уникальных стилях…

— Кхм , — сказал новый голос, заставив нас обоих вздрогнуть, поскольку мы потерялись в своем собственном мире и не услышали, как кто-то еще вошел позади нас. — Да , плачущая девушка перед тобой. Это кажется правильным , — сказал Сойер, откинувшись на пятки и ухмыляясь мне.

— Судя по задиристости и умным замечаниям, ты, должно быть, Сойер , — сказала ему Кларк, медленно поднимаясь на ноги. Сойеру это нравилось — когда кто-то, мстит ему, именно поэтому они с Рией так хорошо сработались ; она никогда не терпела его дерьма.

— Судя по синякам и полному отсутствию опыта в этой области, ты, должно быть, Кларк.

— Может, я и неопытная , но мы уничтожили часть крупного мафиозного синдиката. Скажи на милость, чем ты можешь похвастаться? Тем, что это единственная причина, по которой женщина