Любовь по-немецки - Мара Дорст

6. Ауфентхальтсэрлаубнис (вид на жительство)

Господин Оливер Рихтер был красивым холеным мужчиной сорока лет, прекрасно осознававшим свою привлекательность. В руках этого государственного чиновника была сосредоточена власть выдачи видов на жительство и иных документов для иностранных граждан. На его столе в аккуратных лотках лежали печати, которыми он визировал документы. И всё – от компьютера до аксессуаров – было утонченно-красиво и носило на себе отпечаток личности своего хозяина. Даже компьютерная мышка была необычной: чёрная и вытянутая вертикально, как гребень экзотической рыбы, она притягивала мой взгляд все время, пока мы находились в его кабинете.

Я знала, что сегодняшний мой визит связан с выдачей мне временного вида на жительство. По почте пришло письмо о том, что мне необходимо явиться на термин, то есть на встречу. В Германии к чиновникам не приходят просто так. Сначала по электронной почте или по телефону надо договориться о встрече, и вам направляют обычной почтой в конверте приглашение явиться в условленный день в такой-то кабинет. Или же, если эта встреча санкционирована самим чиновником, он направляет в ваш адрес такое же письмо. Я получила уведомление явиться 17 мая. Вернее, письмо получил Йенс, потому что он присвоил себе право получать и вскрывать всю мою корреспонденцию. Это был планируемый вызов, так как моя 90-дневная национальная виза подходила к концу, и я ожидала приглашения получить мой вид на жительство со дня на день.

Сначала Йенс собирался поехать со мной, но, в конце концов, решил сэкономить на своём билете, который обошелся бы ему в оба конца в 11 евро. Он был настолько жаден, что предпочёл отправить меня одну, хотя в этот день я оделась очень вызывающе для консервативной Германии. В своём пестром джинсовом костюме, состоявшем из пиджака и мини-юбки с яркими цветами, в таких же цветных туфлях на каблуках я выглядела слишком сексуально и совсем не вписывалась в окружающую меня обстановку. Хотя, надо сказать, несмотря на мой кричащий вид, я не произвела фурора. В нашей деревне на улицах практически не бывает людей. На станции сидела чета пожилых англичан или американцев – во всяком случае они беседовали на английском. Они бегло скользнули по мне взглядом и продолжили свой разговор. Потом подтянулись школьники целой оравой, громко болтая и поедая на ходу мороженое. Им тоже было не до меня. И все же я чувствовала себя неуютно на высоких каблуках рядом с небрежно одетой в футболки и джинсы публикой. Кроме того, я предчувствовала нелегкий денёк для моих бедных ножек. Они уже начали поднывать с непривычки в новеньких туфлях, а мне еще предстояло пройти на этих туфельках несколько улиц по Ильцену. Подъехал поезд, и я с облегчением села, незаметно освободив ноги из туфель, чтобы дать пальцам передохнуть. В дороге я получила сообщение от мужа, что он созвонился с господином Рихтером и предупредил его о том, что я приеду одна. Поэтому мне не пришлось особо изощряться в знании немецкого языка при встрече.

– Гутен таг, – и я назвала мои имя и фамилию.

Чиновник жестом пригласил меня присесть. Мои документы были готовы, и мне оставалось лишь расписаться в двух местах и получить взамен аккуратную переливающуюся пластиковую карту с моей фотографией, персональными данными и электронным чипом. Это был мой вид на жительство сроком на три года. В основании выдачи документа был указан брак с гражданином Германии. На обратной стороне карты моя немецкая прописка. Об этом документе мечтают многие, даётся он не всем и, порой, с большим трудом. Мне же он достался относительно легко и быстро, но я испытывала смешанные чувства. Я боялась, что не смогу воспользоваться всеми благами немецкой жизни, так как, несмотря на все открывающиеся передо мной с получением этого документа перспективы, я не смогу ужиться с моим мужем, и мне придётся уехать навсегда через два месяца, если он своими действиями не подтолкнет меня сделать это еще раньше. И, конечно, в большой степени моё пребывание здесь зависело от того, как будут складываться мои отношения с Карстеном.

Господин Рихтер не стал поздравлять меня с получением документа, всего лишь вежливо улыбнулся, вручая его мне, и мы распрощались. До поезда оставалось полтора часа, которые надо было как-то убить. Можно было, конечно, пройтись по Ильцену. Но на моих каблуках это было слишком утомительно. Денег, чтобы посидеть в кафе, у меня не было, так как Йенс дал мне ровно столько, чтобы хватило на дорогу и сигареты. Да и сам город мне уже порядком поднадоел. Слишком часто мне приходилось ждать здесь моего поезда по два часа и более, и я давно обошла его вдоль и поперёк и сделала фотографии всех мест, заслуживающих внимания. Но тёплая майская погода невольно улучшила моё настроение. Лёгкий свежий ветерок веял мне в лицо, я шла летящей походкой мимо витрин и маленьких уличных кафе. Немецкие аккуратные цветные домики, вывески на немецком языке, слоняющиеся без дела туристы… Я присела на лавочку в маленьком скверике и, затянувшись сигаретой, подумала, что, может быть, все не так уж плохо и кое с чем даже можно примириться. Настроение моё ещё больше улучшилось, когда я подумала, что сегодня вечером придёт Карстен. Я старалась не сильно загадывать после всего, что произошло, но невольно предалась мечтам о том, как мы встретимся после двухнедельной разлуки, как страстно я прижмусь к нему и он стиснет меня в своих крепких объятиях. В прекрасном уже настроении я отправила несколько фото с немецкими видами Жене и сообщила ему, что получила вид на жительство. В ответ тот разлился черной желчью: «Аверина, – ему нравилось называть меня по фамилии. – Может, ты останешься в Германии? Подумай только, какие перспективы». Или: «О, блин, как здесь чисто и красиво. Не то что в нашей гребаной России». И все в том же духе.

Я заверила его в том, что не собираюсь здесь оставаться и уже скучаю по нему, хотя на самом деле мои мысли были заняты только Карстеном и предстоящей встречей с ним. Однако никаких угрызений совести по этому поводу я вовсе не испытывала, учитывая постоянную ложь, которой кормил меня до последнего мой бывший. И хотя сцена расставания с любовницей произошла прямо при мне, и мы договорились, что Женя будет ждать моего возвращения в июле, я все равно не до конца доверяла ему и небезосновательно. Это было невозможно после всех бесконечных обманов и измен, которые сопутствовали нашим отношениям на протяжении всех лет.

На вокзале у входа в здание было место тусовки местных бездельников, бомжеватого вида молодых и не очень людей, которые слушали тут музыку, выпивали и просто убивали время. Йенс предупреждал меня, что они могут быть опасны, и лучше подходить к вокзалу с другой стороны. Но, на мой взгляд, от них не могло быть никакого вреда, тем более что прямо у входа в вокзал находилось отделение полиции. Проходя мимо них сегодня, я почувствовала любопытные взгляды и мне вслед прозвучало: «Какие ножки, эй, беби!» Ну вот, хоть кто-то дал мне почувствовать себя сегодня красивой. Не зря я мучилась весь день на каблуках. Естественно, не оглядываясь, но довольная вниманием, я прошла в здание вокзала.

Это здание было построено архитектором Хундертвассером и являлось одной из достопримечательностей города Ильцена. Когда я увидела его в первый раз, я была удивлена, так как стиль, который был использован, совершенно не вписывался в мои представления о немецкой архитектуре. Высокие разноцветные колонны, украшенные округлыми башенками, волнистые изгибы линий пешеходных переходов, – все это напоминало минарет или дворец какого-то восточного султана.

От Ильцена до Бад Бодентайха всего несколько станций, и в общей сложности путь занимает около двадцати минут. Я рассеянно смотрела в окно. Я уже знала наизусть все эти пейзажи, да и, в общем-то, в них не было ничего интересного. Поля, уже полностью зелёные, чередовались