Посткарантин - Злата Косолапова

Москва была огромным городом, настоящим мегаполисом. Сейчас она оказалась завалена грудами бетона, кирпича, исчерчена трещинами огромных рытвин и гигантскими ямами от снарядов, но это не умаляло её статности.

– Добро пожаловать в столицу. – Шеврон улыбнулся мне, затем бросил взгляд на Вебера. – Готовь жетоны, наёмник.

Вебер ничего не сказал, но по его взгляду мне и без слов стало понятно то, что он подумал. Рекс и Декстер, всю дорогу отдыхающие в багажном отделении, выходящем в салон, уже вскочили и, свесив языки из пастей, поглядывали вокруг. Дотянувшись до них, я с улыбкой погладила по макушке сначала одного пса, потом другого.

До Белорусского вокзала мы добирались не так долго, как мне думалось изначально. Почти всю дорогу, пока мы ехали по шоссе, Шеврон ругал стоящих на Волоколамке торгашей и караванщиков, мешающих проехать машине. А ещё во время нашего путешествия по столице я обратила внимание, что многие районы города были огорожены так, словно бы они были отдельными поселениями. Некоторые из этих районов были победнее и даже не охранялись, вокруг других были выстроены укрепленные стены, под которыми были расположены аванпосты с прожекторами или с защитой из мешков с песком. Через полчаса после того, как мы въехали в город, мы наконец‑то прибыли туда, куда направлялись.

Площадь у Белорусского вокзала была заставлена автомобилями, а ещё забросана обломками фонарей, досками и другим мусором. Асфальт многочисленных автомобильных дорог потрескался, кое‑где был вырван из земли, разломлен на кривые куски.

Выбравшись из машины, я сразу же начала зачарованно разглядывать уходящие ввысь городские строения. Высокие крыши стремились к небосводу, и серые стены высоток почти соприкасались друг с другом. Казалось, на этих улицах сочетается несочетаемое: кривые ларьки и оставшиеся пыльные витрины, изящные фонари и мятые коробки, строгие офисные здания из стекла и бетона и старинные дома‑поместья, украшенные изысканной лепниной.

Несколько минут я потрясенно рассматривала впечатляющее здание Белорусского вокзала: светло‑зелёное, украшенное белыми вставками и узорами у массивных деревянных дверей и у огромных панорамных окон с выбитыми в них стёклами. Башенки на крыше вокзала утыкались острыми шпилями в небо, круглые часы уже давным‑давно остановились.

У меня над ухом что‑то звякнуло, и я обернулась. Вебер кинул Шеврону мешочек с жетонами, тот сразу же ловко поймал его. Криво ухмыльнувшись, Шеврон с неприязнью посмотрел на Сашу, затем перевёл взгляд на меня.

– Бывай, детка, – сказал он, растягивая слова. – Почаще улыбайся.

«Нива» умчалась по разбитой дороге, ревя мотором и визжа колёсами. Вебер некоторое время провожал автомобиль взглядом.

– Да, – протянул наёмник. – Времена временами, а козлов в Москве меньше не становится.

– Ужасный тип, – с улыбкой добавила я. – Но если бы не они, мы бы ещё долго сюда добирались.

– Тоже верно. – Пожал плечами Вебер. – К тому же они согласились добросить нас до Белорусского, и отказывать им смысла не было.

Я обернулась и посмотрела на Вебера. Наёмник поправил сумку на плече, достал пистолет и, проверив что‑то, снова убрал его в кобуру на поясе. Рекс и Декстер с воодушевлением забегали вокруг нас, принюхиваясь и прислушиваясь. Москва для них была слишком большой, слишком пёстрой, особенно после маленьких городков и поселений, через которые мы так долго шли.

– Так, и каков наш дальнейший план? – спросила я у Вебера, когда он окликнул меня, призывая следовать за ним.

Наёмник указал на резные двери из дерева – тяжёлые и внушительные. Двери располагались под полуразрушенной аркой, на которой вились великолепные золотые узоры, в центре которых сияла буква М.

– Сейчас в подземку, и вперёд. Нам с тобой до Театральной пёхать. – Вебер зашёл за колонну, укрываясь от пыльного ветра, что бушевал на открытой местности. – Но для начала перекур. Заодно прикину кое‑что по нашему маршруту.

Вебер скинул сумку, снял шлем и с удовольствием потянулся. Он достал из кармана пачку сигарет и некоторое время молча курил, неприветливо поглядывая на серые городские развалины. Вытянув из рюкзака бутылку, я исподтишка наблюдала за наёмником. Красивый он какой, слов нет…

Выпив немного воды, я растерянно понаблюдала за ветром, гоняющим по улицам обрывки листовок и пожухлые листья. Уже через пять минут мы с Вебером и его овчарками зашли на станцию и оказались в прихожей, отделанной красно‑белым камнем и уже порядком потемневшей, местами разбитой плиткой. Мы прошли вперед мимо касс. В одном из кассовых окон стекло было выбито, и кассовый аппарат валялся на полу рядом с красно‑синими автоматами по продаже билетов. На посеревшем от пыли потолке расползались грязные разводы и пятна копоти. Воздух здесь был тяжелым; пахло гнилью и старой бумагой. Обойдя сдвинутые в кучи обломки мебели и разбросанные по прихожей части какого‑то оборудования, мы с Вебером приблизились к длинным лестницам эскалаторов. Их мятые ступени уходили вниз, теряясь в густой темноте, и это было настолько леденящее душу зрелище, что я с трудом подавила дрожь. Внутри вдруг заскреблось неприятное ощущение беспокойства. И что там нас может ждать? Вебер так же, как и я, хмуро смотрел вниз, но никакого беспокойства на его лице я не заметила.

– Почему бы нам не пройти поверху?

Я пожала плечами с напускным безразличием.

– Не получится, птенец, – немного помолчав, ответил Вебер. – Половина Москвы разбомблена и непроходима. К центру по дорогам сверху не подобраться. Во время войны Красную площадь и практически весь исторический центр Москвы удалось спасти только благодаря противоракетной обороне. Но то, что было направлено не в центр, разбило подступы к нему. К тому же все те дороги наверху, которые сохранились, теперь платные: хочешь проехать на машине к площади – плати, хочешь пешком под небом к площади прогуляться – тоже плати. И так далее. Поэтому придется собрать волю в кулак и лезть вниз. Главное, шею себе не сломать в этих буераках, а тут как по скалам лазать в одних трусах…

Я хихикнула и покривила ртом, глядя на то, как Вебер приближается к более или менее целому эскалатору и начинает спускаться вниз. Оставаться здесь одной мне совсем не хотелось, поэтому я поспешила последовать за ним. Наше путешествие к платформе оказалось весьма долгим и тяжелым. Пройдя треть пути, мы с ужасом обнаружили, что ступени нижней части эскалатора напрочь разворочены. Половина из них обвалилась вниз, вторая половина держалась на честном слове. Лезть вниз приходилось, держась за обломки ламп или вывернутую резину поручней, обвязанную вокруг торчащих металлических палок – изобретение местных. Спускаясь к платформе, Вебер освещал эскалатор фонариком. У меня фонарика не было, поэтому я продолжала спуск только после того,