Посткарантин - Злата Косолапова

как наёмник останавливался где‑нибудь ниже и имел возможность подсветить мне дорогу для моего дальнейшего мучительного схода. Помимо общего неудобства Веберу приходилось подтаскивать за поводки своих овчарок, которые претерпевали спуск к тоннелям метро с ещё большим неудовольствием, чем я.

Когда мы наконец оказались на станции, я долго мучилась, всё никак не в силах унять кашель из‑за пыли, ударившей мне в лицо. Глаза и нос чесались, в горле першило, но всё же моей радости не было предела – мы вполне успешно спустились и даже ничего себе не сломали.

Спустя пятнадцать минут, посвященных нашему непродолжительному отдыху, мы отправились дальше. Грязный пол станции был завален стеклом, мусором и много чем ещё. В какой‑то момент я на пару минут отобрала фонарик у Вебера и теперь вовсю крутила головой, оглядываясь. Над нашими головами красовались остатки потемневшего, но по‑прежнему прекрасного потолка, украшенного лепниной и цветным панно с символикой СССР. Лепнина также украшала массивные бра и широкие арки, ведущие к путям.

– Это кольцевая, – сказал Вебер, когда мы дошли до середины станции. – На радиальной вход завален. В общем, отсюда нам надо попасть в тоннель на Замоскворецкой ветке, и через него мы двинем по прямой до Театральной.

Поднявшись по лестнице на переход, мы стали осторожно пробираться между отколотыми кусками гранита и лианами толстых проводов. Выйдя на Белорусскую радиальную, ещё более заваленную мусором и обломками, чем кольцевая, мы с Вебером сразу нырнули в тоннель. Я старалась не отставать от наёмника ни на шаг, пока мы брели вдоль ржавых рельсов, засыпанных землёй и досками. Рекс напряженно всматривался в темноту, Декстер держал уши востро. Я подумала о том, что собаки стали выглядеть уж слишком настороженными, когда неожиданно услышала визг и легкий топот.

– Берегись! – крикнул мне Вебер, отталкивая меня в сторону.

Овчарки бросились вперёд и уже через мгновение скрылись в темноте тоннеля. Послышалось рычание, а затем громкий лай. Вебер тоже куда‑то исчез. Мучаясь от страха, я забилась в какой‑то угол и теперь сидела возле гнутого металлического ящика, едва дыша от ужаса. Откуда‑то издалека до меня донесся звонкий писк, сменившийся грохотом выстрелов, а через пять минут около меня замелькал свет фонарика. Из темноты вышел Вебер. Он отряхивал броню и тихо ругался, глядя на свою испачканную в крови руку.

– Чёртовы крысы, – бурчал наёмник, снимая рюкзак и кидая его у одного из рельсов. – Откормили их метропольцы, вот и результат…

Вебер тихонько свистнул, послышался быстрый топот и лай. Увидев овчарок, я облегченно выдохнула. Слава Богу, все живы. Наёмник уселся рядом со мной у путей, и я кивком указала на рану на его руке.

– Крыса укусила?

Вебер отрицательно качнул головой, затем достал из рюкзака аптечку.

– Об стекло.

Я смотрела на то, как он перевязывает рану, и думала о том, что хорошо было бы ему помочь. Как‑то засмущавшись, помощь я так и не предложила, хотя, честно говоря, Вебер и без меня отлично справлялся.

Через две минуты мы снова продолжили свой путь. Потирая шею грязными пальцами, я продолжала усиленно прислушиваться к каждому шороху. Ветер завывал где‑то далеко в тоннеле, а ещё в невидимых мной уголках станций и за дверями служебных помещений. Я понуро опустила взгляд. Дышать здесь было нечем – сплошная вонь и пыль. Грязные провода змеями тянулись друг над другом, ныряли в ниши и за сетки, затем терялись из вида. Где‑то я даже усмотрела несколько надписей со стертыми буквами: то ли с номерами тоннелей или направлений, то ли ещё что‑то означающих.

Мы вышли на Маяковскую, и я с облегчением перевела дух – так хорошо было снова оказаться в более просторном зале. Прозрачная туманная дымка витала над платформой, засыпанной листовками и газетами, рельсы поблескивали у нас под ногами, где‑то капала вода.

Мы прошли через станцию и побрели дальше по тоннелю. Довольно долго мы плелись в практически полной темноте, когда я вдруг заметила рыжий свет полыхающего огня.

– Вебер… – шепнула я.

Наёмник вскинул руку, останавливая меня. Он достал из кармана куртки бинокль и посмотрел в него.

– Не волнуйся, Машка, – сказал он спустя несколько секунд. – Это свои.

– Свои?.. – растерянно переспросила я.

– Стой! – гаркнул голос недалеко от нас. Я услышала звук передёргиваемого затвора и застыла, вытянувшись по струнке. – Кто идёт?

Послышались шаркающие шаги.

– Мы идём, – буркнул Вебер. – Машка и я с ней заодно. Ещё две псины с нами, смотрите, не пристрелите ненароком, а то голову откручу.

– Вебер, ты, что ли? – спросил кто‑то. – Ну, извини, не признал. Давненько тебя не было.

Через секунду из‑за поворота к нам вышел мужчина с керосиновой лампой в руках. Мужчина был одет в черную куртку с заплатками, а ещё в камуфляжные штаны, заправленные в кирзачи.

Он щурил глаза, вглядываясь в наши лица.

– Что ли я. Давно уж не было, это да. Сам понимаешь, всё дела да приключения на задницу, – усмехнулся Вебер. – А ты, Кузнецов, всё бухаешь? Чего бледный такой?

– Побухаешь тут. – Мужчина широко улыбнулся, показывая свои полугнилые зубы. – Сплошные дежурства да караулы, хоть стой, хоть падай.

Кузнецов осторожно поставил лампу на старую табуретку и убрал винтовку за спину.

– Ну, на дежурствах всё же лучше стоять, чем падать, – ответил Вебер. – Чего это у вас караулы к Маяковке подбираются? Расширяетесь?

Кузнецов потянулся, раскинув руки в стороны. Затем бодро поёжился и отмахнулся.

– Да ещё чего… Куда уж расти‑то? Вырастешь, так из Кремля нудеть начнут, не знаешь их, что ли? Да чего‑то сброд тут всякий зачастил шляться, вот и понаставили аванпостов. – Кузнецов ухмыльнулся, затем перевёл взгляд на меня. – А это кто? Куда девчонку ведёшь?

– Клиентка, Дим. – Мы с Вебером быстро переглянулись. – На Охотный веду.

– Всё вам на Охотный‑то, а. – Кузнецов подмигнул мне, затем снова повернулся к Веберу. – Ну, веди. Но, Сань, извини. Правила есть правила…

Наёмник пожал плечами, и я перевела подозрительный взгляд с него на Кузнецова, который всё ближе подходил ко мне. Дима остановился и поманил меня пальцем.

– Руки вытяни, детка, – сказал он уже строго. – А то у меня тут всё под отчёт.

Я мгновенно вспомнила Часового и проверку, которую прошла перед тем, как зайти в Тверской. И снова то же самое. Вытянув руки перед собой, я уныло поглядела на свои выпачканные в грязи ногти, выглядывающие из серых перчаток без пальцев.

– Отлично, – сказал Кузнецов, доставая из кармана не сета‑приемник, но что‑то очень похожее на рацию. – Можете проходить. И давайте побыстрее чешите до следующего поста, а то у меня смена сейчас.

– Так точно. – Вебер