Разве это не романтично? - Лисса Кей Адамс

— Мой бывший муж, — сказала Мишель, делая глубокий вдох. Затем медленно выдохнула. — Он юрист и работал, работал подолгу. У меня диплом библиотекаря, но я работала неполный рабочий день из-за детей и его графика. Однажды я пришла домой, чувствуя себя неважно, а он был здесь. И он был не один.

— Он изменял тебе?

— В нашей постели.

Елена выругалась по-русски.

Мишель наклонила свою кружку в сторону Елены.

— Я понятия не имею, что это значит, но улавливаю смысл.

— Это значит, что он свинья.

— Да. Большая. — Она пожала плечами. — В любом случае, во время развода я обнаружила, что женщина, с которой я застала его в постели, была не первой. Он изменял мне с первого года нашего брака. Я купила дом, вернулась на постоянную работу в публичную библиотеку Нэшвилла, и мы с девочками начали новую жизнь.

— Ты очень сильная.

— Я должна быть такой ради своих девочек.

— Ты одна в Нэшвилле?

На лице Мишель появилось сочувствие, как будто Елена раскрыла какой-то скрытый подтекст в своем вопросе.

— Нет. Совсем нет. Моя семья живет в двух часах езды отсюда, так что они не могут помогать изо дня в день. Но мы справляемся. У нас замечательные друзья.

— Влад тоже. Он построил здесь очень хорошую жизнь. Я... — Елена прикусила губу. — Я рада, что ты участвуешь в этом.

Елена отпила кофе, чтобы скрыть дрожь в нижней губе.

— Елена, — мягко сказала Мишель. Судя по ее тону, она много раз сталкивалась с упрямыми детьми. — Кажется, я знаю, почему ты здесь.

— Правда?

Мишель кивнула и поставила свою кружку на кофейный столик.

— Так вот, я думаю, мне следует быть с тобой откровенной.

— Все в порядке, — вмешалась Елена, прежде чем Мишель смогла продолжить. — Я знаю... Я знаю о тебе и Владе.

— Да, видишь ли, именно об этом, я думаю, мне следует сказать прямо. Между мной и Владом ничего нет.

— Может, не сейчас, но очевидно, что между вами что-то есть...

— Елена, между мной и Владом ничего нет. Он мне очень нравится. Он один из самых милых мужчин, которых я знала, и, возможно, какая-то часть меня испытывает соблазн завести с ним отношения, потому что кто бы этого не сделал? Но есть только одна серьезная проблема.

— Какая?

— Ты.

Елена оглянулась.

— Нет. Я даю тебе свое благословение. — Слова резали, как осколки стекла, но она должна была их произнести. — Ты умная и милая, и... на самом деле ты именно та, кого он хочет и заслуживает. Я не стану у тебя на пути.

Мишель положила руку на подушку, лежащую между ними.

— Ты неправильно поняла. Дело не в том, что я беспокоюсь о том, что ты мне мешаешь.

— Тогда о чем ты беспокоишься?

— Тот неприятный факт, что он всегда был и будет влюблен в тебя.

Если бы Мишель произнесла эти слова двадцать четыре часа назад, Елена настаивала бы на том, что это неправда. Теперь она не знала, чему верить. Особенно после всего, что Влад наговорил ей прошлой ночью. Но кое-что она все еще знала наверняка.

— Уже слишком поздно.

— Нет, это не так.

— Я уезжаю завтра.

Это заставило Мишель отступить. Ее рот открылся и закрылся, прежде чем она разочарованно вздохнула.

— Почему, Елена? — В ее голосе звучали одновременно печаль и упрек.

— Потому что прошлой ночью кое-что стало совершенно ясно. Я причиняю ему боль своим присутствием здесь. Для него будет лучше, если я сейчас вернусь в Чикаго.

— Но ты хочешь уехать?

Елена выплеснула горячий кофе себе на руку.

— Это значит «нет»?

Елена пососала обожженный палец и поняла, что слишком устала, чтобы сделать что-либо, кроме как сказать правду.

— Нет, я не хочу уезжать.

— Слава богу, — выдохнула Мишель. — Я боялась, что мне придется ударить тебя гигантским кабачком.

— Прошло чуть больше недели! Как я могла быть такой растерянной? Как я могу уже сейчас пересматривать все, над чем работала? Как?

Мишель пожала плечами.

— Ты человек. А любовь — сложная штука.

Елена поставила свою кружку на кофейный столик и встала, слишком взволнованная, чтобы оставаться на месте. Она принялась расхаживать по комнате.

— У меня такое чувство, что я всю жизнь ходила с грязными очками и наконец-то их протерла или что-то в этом роде. Но вместо того, чтобы видеть мир лучше, я просто натыкаюсь на стены, о существовании которых и не подозревала.

— Начинать сначала всегда нелегко.

— Я не собираюсь начинать сначала. — Ее слова прозвучали как у капризного ребенка, настаивающего на том, что она не устала.

— Послушай, я немного понимаю, через что ты проходишь. Трудно переосмыслить себя после того, как ты так долго воспринимала себя только одним образом. Я была женой. Я никогда не переставала спрашивать себя, была ли я счастлива в этой роли. Если я вообще узнавала себя в этой роли. Думаю, именно поэтому я так долго игнорировала все предупреждающие знаки. Не то чтобы я любила мужа так сильно, что не могла представить, что не буду с ним. Дело в том, что я настолько глубоко потеряла связь с собой, что не могла представить, кем я была без него. Переосмысливать себя — это страшно.

Елена понимала это на таком глубоком уровне, что почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

— Когда мой бывший муж съехал, я провела около трех недель в этом тумане, понимаешь? И вот однажды я вышла из душа, вся мокрая и голая. И я поняла... что чиста. Я была действительно, по-настоящему чиста. Я смыла с себя все разочарования и нарушенные обещания. Я не одевалась целый час. Я просто разгуливала по дому совершенно голая. Я никогда не чувствовала себя такой свободной.

— Но... — Елена вернулась на диван и посмотрела Мишель в лицо. Затем покачала головой и сделала глоток кофе.

— И что? Ты можешь спрашивать меня о чем угодно.

— Когда вы впервые были вместе... ты любила его, верно?

— Любила. Я действительно его любила.

— Итак, что же пошло не так?

— Он поступил неправильно. Я не говорю, что была идеальной женой или что я не способствовала возникновению проблем в нашем браке. Но, в конце концов, он просто не мог перестать гнаться за тем, чего я никогда не могла ему дать.

Что-то кислое появилось в желудке Елены и начало медленно подниматься к горлу.

— За чем он гнался?

— Я не думаю, что он когда-либо действительно считал себя достаточно хорошим. Мне грустно думать об этом сейчас, потому что он был таким талантливым и умным. Он мог так много предложить, но где-то