Пепел. Гори оно все... - Весела Костадинова

Ярослав слегка наклонил голову, его улыбка стала чуть шире, но в ней не было тепла — только холодный расчёт, как будто он изучал её, как шахматную фигуру. Он медленно взял стакан с коньяком, повертел его в пальцах, словно раздумывая, и поставил обратно, его движения были неспешными, театральными.

- Ты злишься, — заметил он тихо. — И, похоже, не только на Артура. На меня. На всех нас. И это хорошо…. Злость – великий двигатель, Аля…. – он впервые назвал ее коротким именем, от чего она онемела. – Но во всем нужна мера….

— В подлости, полагаю, тоже? — в тон ему спросила она, чуть прищурив глаза.

Ярослав пожал плечами, его движение было лёгким, небрежным, но глаза — тёмные, непроницаемые — не отпускали её.

— Подлость вообще границ не знает, — ответил он, его тон был ровным, но в нём мелькнула тень усталости, может быть, или цинизма. — Но есть такое понятие, как семья.

Альбина невольно усмехнулась, горько, едва слышно. Она потёрла переносицу, словно пытаясь стереть его слова, и отошла от окна, где стояла, глядя на город, как на чужую жизнь. Её шаги были медленными, но твёрдыми, и она подошла к столу, навалившись на него руками с противоположного от Ярослава конца. Её пальцы сжали край столешницы, а взгляд, полный злости и боли, вонзился в него, как кинжал.

— А что, семья предполагает всепрощение? — ядовито бросила она, голосом, пропитанным сарказмом и болью.

Ярослав не ответил сразу. Его взгляд стал тяжелее, как будто он взвешивал её слова, её гнев, её саму. Он медленно откинулся назад, всё ещё сидя на краю стола, и сложил руки на груди. Тишина между ними была густой, как туман, и Альбина чувствовала, как её сердце колотится, но не отступила, не отвела глаз.

— Семья предполагает компромиссы, — наконец сказал он, его голос был тихим, но твёрдым. — Иногда — тяжёлые. Иногда — несправедливые. Но они держат нас вместе.

- Нас? - фыркнула Альбина. - Кого, нас? Вашего сына? Мою сестру? Ну отлично, они вместе. Меня только не приплетайте к этой идиллии! - Она с силой стукнула по столу руками. - Зачем вы здесь? Вы свою роль выполнили, подтерли за Артуриком! Почему-то уверена, не первый раз....

Её слова были как выстрел, но Ярослав не дрогнул. Вместо этого он внезапно шагнул к ней, сократив расстояние в один стремительный миг. Твердая ладонь легла на её рот, заглушая голос, и Альбина замерла, её глаза расширились от шока.

— Тссс, — угрожающе тихо прошипел он, но с насмешливой ноткой. — Не наговори сейчас лишнего, Аля. Того, о чём позже пожалеешь…

Его тёмные глаза горели странным огнём — не злостью, но чем-то глубже, опаснее. Его рука, тёплая и тяжёлая, соскользнула с её губ на щеку, а затем вторая ладонь легла на другую сторону её лица, обхватив его с пугающей нежностью. Альбина не смела шелохнуться. Её сердце гулко стучало, как барабан, отдаваясь в висках, а его близость — его запах, его тепло, его взгляд, скользящий по её лицу, по губам — была как электрический разряд. Его пальцы, сильные и горячие, сжимали её голову, и она чувствовала себя пойманной, как в клетке, но не могла отвести взгляд от его глаз, пылающих, как угли.

— Я люблю сына, — продолжил он тихо, глядя прямо в её глаза, так близко, что она видела каждую тень в его зрачках, чувствовала дыхание на губах. — Уже говорил тебе об этом. И не буду стоять на его пути, даже если он совершает самую большую ошибку в своей жизни, Аль. А он её совершает прямо сейчас…

— О чём… — хрипло выдохнула она сорванным голосом, но фразу не завершила. Его слова, его близость, его руки лишали её воздуха.

— О том, о чём ты бы узнала, взяв телефон, — ответил он, его пальцы зарылись в её рыжие пряди, слегка потянув, ласково, точно массажируя голову. — Сейчас мой сын делает предложение твоей сестре…

Альбина пошатнулась, её ноги подкосились, пол ушёл из-под ног. Но руки Ярослава не дали ей упасть. Он перехватил её за талию, его хватка была твёрдой, властной, и прижал к себе, так близко, что она чувствовала тепло его тела через ткань костюма. Её руки упёрлись в его грудь, инстинктивно пытаясь оттолкнуть, но она не могла пошевелиться. Её разум был в хаосе, мысли разлетались, как осколки стекла. Предложение? Артур? Эльвире? Это было слишком, слишком быстро, слишком больно, слишком неправильно.

— Неприятный факт, — продолжил он, тихо, ласково и очень спокойно. Усадил её на край стола, не отпуская, его руки всё ещё лежали на её талии, тёплые и тяжёлые. — Но это уже факт. Свершившийся. Я его принял, даже если вижу все последствия этого идиотизма. Даже, если считаю, что мой сын – идиот. Примешь и ты. Рано или поздно.

Альбина мало что соображала. Её грудь вздымалась, дыхание было рваным, а в голове крутился вихрь: Эльвира, Артур, кольцо, её собственная боль, раздирающая её, как нож. Она смотрела в глаза Ярослава, пытаясь найти в них ответ, но видела только тёмный огонь. От которого голова шла кругом, земля шаталась под ногами.

- Нет.... - только и смогла выдохнуть она.

- Увы... - пожал он плечами, по-прежнему не отпуская ее. - Хотим мы этого или нет, Аля, мы станем одной семьей. Мой сын сделал свой выбор, не спросив ни тебя, ни меня. Меня он сегодня днем просто поставил перед фактом. Но я никому не позволю навредить ему.... понимаешь?

— Пус… пусти меня! — выдавила она, её голос дрожал, а руки слабо толкали его грудь, но его сила была непреодолимой.

— Нет, — ответил он, его тон был твёрдым, жестоким, бескомпромиссным. Вместо того чтобы отпустить, он прижал её ещё сильнее, его руки сжали её талию, как стальные тиски. — Не сейчас…

— Пусти! — взвизгнула она, её голос сорвался в панике. Она билась в его руках, как птица в клетке, но он не отпускал. Её ногти впились в его запястья, но он даже не поморщился.

Он наклонился ещё ближе, его лицо было так близко, что она чувствовала его дыхание на своих губах. Его тёмные глаза горели странным, пугающим огнём — не злостью, не желанием, а чем-то глубже, что она не могла понять. Его близость была