После развода. Бывшая любимая жена - Анна Томченко

— Вероятнее всего, у вас дети немножко другие.

— Да, у меня дочери.

— Вот видите, какая прелесть. Какое чудесное комбо у вас дочери, а у меня два оленя. И поэтому я приехал поговорить и обсудить эту возможность. Мне для жены ничего не жалко. Я изначально не хотел делить имущество только по этой причине, но если уж Устинье так надо для спокойствия, чтобы половина досталась ей — отлично, но пусть эта половина не будет касаться бизнеса. Я своих детей люблю и прекрасно понимаю, что до смерти я руководить компаниями не буду, но когда-то и они повзрослеют. Я очень на это надеюсь. Когда-то они смогут занять управляющие позиции в семейном бизнесе, но на данный момент это два оленя.

— Я не знаю, что вы собираетесь пересматривать и как восполнять недостаток недвижимостью и счетами, потому что ваш бизнес очень обширен.

Я кивнул.

Я прекрасно знал, что надо будет постараться восполнить в любом случае.

— Если бы у меня были гарантии того, что моя супруга при разделе бизнеса назначит меня управляющим, я бы даже не переживал. Нет, она поставит сыновей, и да, они будут все равно делать то, что я скажу до поры до времени, пока кого-то это не напряжёт. И мне это не нужно. Я хочу, чтобы у меня семья была полной, целой и в безопасности, а вот эти игры с переставлением шашечек по доске они абсолютно не к месту. Так что, Павел Анатольевич, вы как-то попробуйте пересчитать это все.

— Адам Фёдорович, я вообще не вижу смысла с вами разговаривать. Мы не собираемся что-либо пересчитывать, как-либо менять ситуацию. Вы понимаете, что вы пришли ко мне не с предложением, а уже с заключением. Мы не обсуждали с вашей супругой такой формат раздела имущества. Может быть, ей приятней будет получить именно бизнес.

— Не приятней. Я знаю свою жену. Она клиниками несколько месяцев не интересовалась. А вы хотите, чтобы она занялась управлением компанией? Такого не будет, это не про мою супругу. Моя жена слишком изнежена и мягка для того, чтобы от неё зависело что-то большее, чем одна конкретная семья, плюс моя супруга беременна. И даст Бог через определённый промежуток времени она все равно уйдёт в декрет, поэтому я не вижу смысла раздербанивать бизнес, когда я могу просто это все восполнить за счёт недвижки и счетов.

Градову, видимо, что-то не нравилось в моём монологе.

— Странная вы неоднозначная фигура, Адам Фёдорович.

Я улыбнулся.

— Вот вроде бы приходит ко мне супруга ваша на раздел подать. Все так плохо, а потом заявляетесь вы. И вот не могу я сказать, что у вас момент какой-то, что вы хотите обыграть супругу. Вы даже в разводе называете её своей женой. Это все достаточно странно.

— Ничего странного, жена даётся господом один раз и на всю жизнь, вот и все. — Произнёс я. И выдохнул.

— Ну, помимо всего этого, Адам Фёдорович, — проигнорировав мои слова, продолжил Градов, — у вас столько всего в прошлом намешано то, что без какого-либо контроля даже не разберёшь.

— А вам не нужно моё прошлое.

— Вы знаете, как-то интересно, с кем обычно имеешь дело. И вот вроде бы начало такое заводное. На немного рейдерских захватах, на немного подкупах, а потом бац, в один момент добропорядочный бизнесмен.

— Любимая женщина все что угодно может сделать с мужчиной. Даже из отпетого бандита добропорядочного бизнесмена, так что вы должны понимать, что своей супруге я зла не желаю.

— Супруге-то, понятно, — Градов усмехнулся, — но мне вот знаете, что интересно, а что вы будете делать со своей беременной любовницей?

Я напрягся.

Откуда он знал?

— А я не понял.

— Я бы мог сказать, что о вашем скандале знает, примерно треть светского общества. Но я так не скажу. — Градов медленно встал из-за стола и, растерев место между рёбер, сделал два ленивых шага в сторону окна. — Не скажу, потому что ваша любовница искала специалиста в моей компании для того, чтобы получить право не делать никаких тестов днк, ни аборта. Она, конечно, слегка поспешила, обращаясь в адвокатскую контору, надо было просто в ментовку обратиться. Ну вот, интересно. Как же вы эту партию разыгрывать будете?

Я хмыкнул, сложил руки на груди.

— Никак. Моих детей может выносить только моя жена, на этом все, и вы меня очень сильно обяжете, если впредь появление здесь беременной одноразовой девицы не увенчается успехом. Хотя беременной ей ходить не так много времени осталось.

Градов резко развернулся. И вздохнул.

— Тогда думаю. Я могу поговорить с вашей супругой для того, чтобы раздел был немного иным, нежели чем нам представлялось ранее. Я могу вероятно попробовать довести ситуацию до того, чтобы по минимуму затронуть бизнес, но вы очень многое должны будете отдать.

Я покачал головой, оттолкнулся от кресла, встал, расправил плечи.

— Павел Анатольевич… А мне ничего не жалко для жены, вот в чем дело.

Глава 63

Адам.

Разговор с Градовым оставил странное, непонятное послевкусие. Я вроде сказал все правильно, все достаточно взвешенно. Я объяснил свою позицию, но от этого не было ощущения, что действительно все пройдёт гладко. Наверное это было связано с тем, что я не хотел никакого раздела. Я не хотел никакого окончательного разрыва.

Я хотел, чтобы Устиния была со мной. Я знал, как ей будет тяжело, как она будет рожать одна. Я не хотел для неё такой тяжести. Ведь я не самый хороший человек. Скорее всего я самый дерьмовый человек, но оставить на откуп судьбы жизнь своей жены и младшего ребёнка— было за границей моего представления о том, какой на самом деле должна быть семья.

Выйдя от Градова, я набрал Назара.

— Ну что там у вас? — Спросил я нервно и побарабанил пальцами по рулю.

— Пока никакого вопроса о том, чтобы назначить какое-то более квалифицированное лечение, либо уход.

— Назар, я тебе что сказал сделать? — Тяжело вздохнул я и качнул головой.

Боль казалось не проходила и периодически вспышками билась внутри.

— Я понимаю, что сейчас тяжело. Я понимаю, в каком состоянии сейчас София, но давай ты хотя бы сейчас будешь немного собраннее.

— Я не могу быть собранным. Я не представляю, что делать. Ни о какой транспортировке, ни о каком переводе речи пока не стоит. Врачи наблюдают и говорят уже, что Софию надо выписывать, а малыша нет и поэтому…

— И поэтому ты боишься. — Произнёс я холодно, перебивая сына.