Лишняя невеста. Позор академии - Елена Шторм

— Понять, что оно делало, будет сложнее…

Золотой смотрит на меня, словно оценивает, насколько у меня внутри перекрутились нервы, сверкает глазами:

— Мы подождём, Ферн.

И явно намекает, что и остальная работа в лаборатории подождёт тоже. Алхимик косится, но делает.

Я снова смотрю на ректора.

Не то чтобы я против. Но… так непривычно. Раньше я говорила чистую правду — а он зло смеялся. Теперь я скормила ему какую-то мутную историю, и он верит. Или хотя бы искренне пытается.

Почему он вообще сидит здесь, пока вокруг особо ничего не происходит, почему не пойдёт к своей рыжей?

Наконец, алхимик утирает лоб.

— Всё, что могу сказать — зелье совершенно точно задействовало второй источник. В нём есть такой след… характерный. Думаю, оно влияло на оборот.

Я невольно прикладываю руку к горлу.

На оборот?

И у Ивы оборот начался! Вот эта вот странная форма — с бледной, не блестящей чешуёй, которую невозможно было убрать! И она умерла в процессе.

— А на память оно влияет? — внезапно спрашивает золотой.

— Что? Хм, не думаю. Хотя и не скажу точно…

Ректор дарит мне какой-то долгий взгляд, но не развивает тему.

— Вериан Стар ведь продавал зелья, которые стимулировали оборот? — спрашивает опасно вместо этого.

— По-твоему, я помню всё, что кто-то когда-то продавал?! Ну то есть… да? Одно время у них была эта затея: и оборот, и усиление истинных связей. У него же и у самого были какие-то проблемы, и он вроде бы помогал каким-то студенткам… Потом оказалось, что половина зелий — ерунда, а ещё традиционалистов возмутили сами идеи, и они прикрыли лавочку. Но, может, он что-то варит на заказ и сейчас.

Я молча впитываю информацию.

Поговорить с ректором нам, конечно, нужно уже на улице.

В этот раз он слегка выдаёт нервозность: стучит костяшками пальцев по стене, складывает руки на груди.

— Дядя подсунул тебе оборотное зелье, — повторяет. — От которого тебе было… действительно плохо.

Даже последние слова произносит с трудом, и мне снова хочется отвернуться, чтобы не думать о правде.

— Похоже на то.

— Влияющие на память зелья тоже есть. И, разумеется, они запрещены. — Зариан поджимает губы. — Раз так, тебе точно нельзя возвращаться в семью, ни под каким предлогом больше!

— Как вы думаете, можно ли в этой истории что-то предъявить моим родным?

Ведь никакого влияющего на память зелья на самом деле нет!

Есть только склянка, которую я снова держу в руке. Даже если Ива выпила дрянь для оборота, то могла сделать это по своей воле. Или все скажут, что она сделала это по своей воле, понимая и осознавая последствия! Ничего страшного ведь не случилось, зачем глубоко копать?

Единственный шанс изменить расклад — сказать… правду.

Что Ива умерла.

Что я — не она.

И тогда, может, удастся вскрыть какой-то план! Или… по крайней мере, я могла бы сказать, что я — другая женщина! Со своими правами. Я не должна принадлежать чужой родне, особенно если эта родня Иву и уморила! Только вот насколько это всё реально?

Хожу, смотрю на золотого, и внутри всё горит, дымится.

Надо сказать ему.

Но это всё перевернёт. Пути назад не будет. Я даже не знаю, как тут относятся к попаданкам! Не убьют меня, наверное, за то, что я заняла чужое тело? А что если как раз и обвинят в смерти хозяйки? Поздно я об этом задумалась. Подумать бы ещё! Только со временем беда.

— Ива, я хочу кое-что ещё выяснить, — говорит Зариан прежде, чем я на что-то решаюсь. — Сходи на занятия, не делай ничего опасного.

Молча прислоняюсь к стене.

Киваю. Провожаю его взглядом. А потом сама иду на артефакторику — только настроения делать артефакты, вообще учиться сейчас нет. Внутри продолжается буря.

Неужели я смирюсь? Ведь по сути, творится полный беспредел! Дурная семейка Ивы держала её в ежовых рукавицах всю жизнь. Мечтала продать. А как возникли сложности, вместо того, чтобы нормально обучить её, помочь справиться с пробуждением драконицы — по сути убила!

А теперь они пытаются продать меня и убрать ректора из академии.

Я настолько погружена в эти мысли, что сегодня вскакиваю сразу, как преподавательница нас отпускает. Выхожу на улицу — и иду, не глядя по сторонам. Так, что в какой-то момент буквально налетаю на мужскую грудь.

Я и грудь не сразу узнаю!

Первая мысль — об оставшихся “женихах”, которых я игнорирую второй день. Только потом я понимаю, что упёрлась в Оррея.

— Эй, Лерр. — Парень прихватывает меня за локоть, чтобы удержать на ногах. — Ты чего? Совсем по сторонам не смотришь?

— Извини. Не смотрю.

Он сужает глаза.

— Ладно. Я понимаю. На самом деле, поэтому и пришёл — слышал, у тебя проблемы?

Моргаю.

А он откуда знает?

— От кого ты слышал? — уточняю с тревогой.

— От леди Шаеллар.

Чувствую, как вытягивается лицо.

— И почему она тебе сказала?

Вместо ответа парень дарит мне многозначительный взгляд. А потом по-хозяйски перехватывает мою руку и оборачивает вокруг своей:

— Пойдём-ка прогуляемся.

У меня даже возразить толком не выходит. Все аргументы застывают на языке! И мы идём — привлекая, кстати, некоторое внимание. Двое студентов смотрят на нашу чересчур контактную парочку. Я присматриваюсь, и понимаю… что один из них — мой пятый или шестой жених!

Отвожу взгляд. Хочется провалиться сквозь землю.

Но Сеттир не обращает внимания. Ведёт меня на окраину деревушки, к складу. Там отпускает — но недалеко.

— Что тебе рассказали? — решаю снова напасть с вопросом.

— Что всё плохо, — сужает глаза брюнет. — Академию готовятся спалить дотла, а тебя отдадут самому старому и дряхлому старику, какому только можно. Хотя нет, не самому. Он должен ещё пожить, чтобы тебя помучить.

И зачем рыжая ему это сказала?

Нет, я… может, и догадаюсь сейчас. Но лучше пусть сам объяснит!

А Оррей вдруг подаётся вперёд. Сокращает расстояние, смотрит на меня сверху вниз.

— Ладно, послушай, — произносит ещё серьёзнее. — Ты тут в последнее время хвостом крутишь. Устроила себе смотрины.

— Что? Обвиняешь меня или завидно?

— Да на кой тебе все эти неудачники? В них самое интересное — что они старше тебя на год-другой. Я этого Шиона делал на тренировках, он вообще еле двигается!

Что?

— Это ты, конечно, молодец…

— Становись моей невестой.

Меня кто-то словно бьёт подушкой по лицу. Не больно, но перед глазами слегка мутнеет. В ушах раздаётся звон, и даже пошатнуться хочется.

Он придуривается?!