10000 миль, чтобы найти тебя - Мерседес Рон

Это было так странно… Странно, что она была так близко ко мне и мы не пользовались этим временем. Я чувствовал то же самое, что и на Бали, когда у меня было всего тридцать дней, чтобы видеться с ней, но на этот раз все было гораздо хуже, потому что мы понятия не имели, когда она вернется в свою страну.

Она попросила меня остаться друзьями… друзьями.

Это слово обжигало горло, и у меня вообще не получалось произнести его вслух, чтобы описать наши отношения.

Да какие мы с ней друзья, я вас умоляю. Мы никогда ими не были.

– Он вернулся, сэр, – сообщил мне телохранитель Никки нейтральным голосом.

– Снова? – спросил я, чувствуя, как ярость и ревность прорастают внутри меня, словно сорняк.

– Да, сэр, он пришел минуту назад и сейчас находится с девушками.

– Мэгги там с ними?

– Да, сэр, – терпеливо ответил Фрэнсис.

Я посмотрел в окно гостиной на проливной дождь, который лил в тот момент, залив все вокруг и наполнив помещение запахом влажности и мокрой травы.

– Уже поздно… – сказал я скорее себе, нежели для того, чтобы он ответил.

– Знаю, сэр, – ответил он, и до меня дошло, каким я был идиотом.

В моей жизни не было места для ревности, не говоря уже о том, чтобы чувствовать нечто подобное к такому придурку, как Эрик, но в какой момент именно этот придурок проводил с Никки больше времени, чем я, который месяцами мечтал увидеть ее, прикоснуться к ней или хотя бы просто поговорить?

Никки хотела, чтобы мы были друзьями?

Прекрасно… Я позабочусь о том, чтобы наглядно продемонстрировать ей, какой офигенной может быть наша дружба.

24

Никки

Мне было трудно спокойно спать по ночам. Наверное, это из-за того, что мне больше не давали обезболивающих, поскольку меня выписали из больницы, поэтому первые несколько дней выдались тяжелыми. Я почти не выходила из отеля, пыталась прийти в себя, хотя с каждым днем чувствовала себя все лучше и лучше.

Мне сняли швы спустя неделю после выписки из больницы, и с тех пор мне удалось почти полностью восстановить свою подвижность. Эрик неоднократно настаивал на том, чтобы навещать меня, и когда он приходил, мы все вместе с Мэгги смотрели фильмы и заказывали пиццу в номер. Эрик был хорошим парнем, однако я дала ему понять, что на тот момент не искала ничего такого. Он понял это только наполовину, поскольку каждый раз, когда приходил, пытался улучить момент, чтобы побыть со мной наедине… чего Мэгги не позволяла, потому что я хорошенько проинструктировала ее на этот счет.

Она, кстати, совсем не продвинулась в своем решении признаться Нейту в беременности, а я больше ни разу не видела Алекса. Если честно, наш последний разговор не давал мне уснуть по ночам.

В ту ночь, например, мне приснился кошмар, в котором моя бабушка выглядела такой же мертвой, как мой дядя, ее тело было безжизненным, она лишилась зрения, а образ ее холодной и бледной кожи окончательно оставил меня сиротой.

Как только открыла глаза, тут же схватила свой телефон и набрала ее номер. Моя бабушка не была поклонницей новых технологий, поэтому меня ничуть не удивило, что, перейдя с ней на видеозвонок, я первым делом увидела на экране ее левое ухо и поседевшие волосы.

– Бабушка, посмотри в камеру, – крикнула ей я, потому что она меня плохо слышала. Когда она наконец это сделала, на экране появилось ее красивое пожилое лицо, она улыбалась мне.

Моя бабушка… единственная из моих родственников, что осталась в живых… по крайней мере, единственная живая родственница, которой я могла доверять.

– Выглядишь как-то не очень! – крикнула она мне на родном языке, которым она владела лучше, чем английским.

Я закатила глаза, хотя на этот раз она была права. Неделя в больнице, а заодно операция и отсутствие аппетита напрямую повлияли на мой внешний вид.

– Со мной все хорошо, ба, не переживай. Просто еда здесь не такая вкусная, как твоя.

– Ты нигде не найдешь еду вкуснее, чем у меня, юная леди, – ворчливо ответила она мне.

– Бабушка, а ты чего не улыбаешься? – спросила я, упрекнув ее.

Она на автомате подарила мне самую очаровательную улыбку в мире, продемонстрировав небольшую щель, которую она отказывалась исправлять, потому что боялась стоматологов.

– Расскажи мне, как там Лондон? – спросила она меня с любопытством.

Для моей бабушки тот факт, что я проделала такой долгий путь, был настоящим подвигом. Хотя в отличие от других бабушек на острове, у которых не было дочки, которая влюбилась в англичанина и путешествовала по всему миру, ей все еще было трудно смириться с тем, что ее родная кровь находится за тысячи километров отсюда.

Что касается ее вопроса… разумеется, я не стала говорить ей о том, что меня пытались убить. Она бы никогда не узнала о том, что на самом деле произошло в Лондоне, по крайней мере, я буду делать для этого все возможное до тех пор, пока жива. Заставив себя улыбнуться, просто сказала ей, что мне здесь очень нравится, рассказала несколько историй о первых днях, о том, как было холодно, к чему мне никак не удавалось привыкнуть, и сама слушала, как она рассказывает мне последние сплетни острова, в основном связанные с ее подругами или туристами.

С тех пор как мой дядя умер, банджар, своего рода местная полиция, заменили моего дядю и назначили его заместителя руководителем, что меня ни капли не удивило, да и никак не обеспокоило. Банджар должен был продолжать работу, они всегда поддерживали порядок, если кто-то умирал, работа продолжалась, таков был круговорот природы.

Я знала, что моя бабушка скучала по мне, и заметила это исходя из всего, что она мне рассказывала. Казалось, она не хотела прерывать разговор, и время пронеслось незаметно, пока я сидела довольная тем, что мы болтали и мне удалось отвлечься от всего, что на меня навалилось, пока больше не осталось ничего, что еще можно было бы рассказать друг другу. Мне было не по душе оставлять ее одну на острове дольше, чем планировалось, но я знала, что с ней все будет в порядке.

– Ты погляди, кто это пришел после бог знает каких грязных дел, – сказала она мне, переключая фокус телефона на любое неинтересное место, которое только можно увидеть, например на потолок ее комнаты.

До моих ушей донесся шум