Кто такая Марта - Екатерина Началова

Он сидит, по шею завернувшись в плащ. Сохнет. Оказалось, что суровый Рей на удивление скромен, прячет голую кожу, даже перчатки не снимает. Мне немного любопытно, что он скрывает. Шрамы или…? Впрочем, долго не думаю — не настолько любопытно. Я слежу за своей спасительницей, то и дело сглатывая слюну.

Уже стемнело. Марта сидит на фоне темного леса, красиво освещенная огнем, и увлеченно ужинает. Брови чуть приподняты, глаза блестят, яркие волосы подсвечены пламенем и выглядят еще ярче… Манящий, манящий огонек. Марта жадно жует, периодически облизывая соблазнительно пухлые губы. Трапеза скромная: черный хлеб, копченое мясо, да яблоко, но магиня ест увлеченно, страстно, явно наслаждаясь каждым кусочком. А когда заканчивает, подушечками пальцев аккуратно собирает с колен крошки и, смакуя, отправляет в рот. Непроизвольно облизываюсь. Она ухитряется собирать крошки с достоинством высокородной, но так естественно и вкусно, что я уже предполагаю степень ее чувственности. Невольно представляю, как она будет приоткрывать губы подо мной и просить еще.

Фантазия развивается стремительно…

Язычки огня перед ней играют, трутся друг о друга, танцуют. В пламени женская фигура, мужская фигура… Они сворачиваются, сливаются вместе. Вертикаль, диагональ, долгожданная горизонталь…

Любуюсь, прекрасно зная, к чему клонит мой мозг. Или уже не мозг? Не уверен.

Я думал, что разумнее… Ан нет, такой же безмозглый, как и все. Но внешне старательно изображаю наличие интеллекта.

Рейтор, похоже, что-то читает в моем взгляде, потому что качает головой и смотрит со внушением. Да… Жаль, что мы не одни. Жаль, что мне не простят внезапного исчезновения крылатого… Приходится подчиняться правилам — не тем, которые Марта поведала, а другим — тем, что сформированы только для меня. Они тоже ненарушаемые.

Первое: первой должна быть любовь.

Второе: вести себя достойно.

Третье: верить, не требуя доказательств.

Четвертое: помогать, даже если она не просит помощи.

Как ядовитого, меня то и дело обвиняют в отравлениях, но никто не обвиняет в них невинную Марту. А ведь, я отравлен ею, именно ею. Из симптомов — помутнение разума, жар, головокружение, учащенное сердцебиение, эрекция. Жизненно-важные органы поражены, критическое мышление в жестоком минусе. Я готов поверить практически во все, что она скажет. Из будущего, так из будущего, я заткнусь, не задам неудобные вопросы, дождусь, когда она сама созреет. Если она плачет и хочет к озеру, я доведу и утешу, когда ничего не получится. Согласен даже искупаться, пусть и не вхож в число любителей осенней воды. Десять лет назад я посещал гиблые земли, просто за возможность дать затрещину. Сейчас перспектива интереснее… Желаннее.

Мы с Мартой укладываемся на ночевку первыми. Ворону надо досохнуть, поэтому он дежурит первую часть ночи, после — я. Марта неожиданно артачится: заявляет, что желает дежурить с нами наравне. Ни я, ни Рейтор вслух не отказываемся, но друг другу киваем. Между нами временное единодушие. Я его понял, он меня тоже: никто не собирается ее будить.

Она лежит напротив меня, закутавшись в куртку Тара. Отсветы огня до ее лица не дотягиваются, поэтому я вижу в темноте только тепловую карту. Губки и щечки девушки красные, несмотря на холод. Она близко, очень близко. Нестерпимо хочу сграбастать ее, стиснуть, прижать к себе, но держусь. Я должен вести себя достойно леди, второе ненарушаемое, помню…

— Дай руку… — шепчу. Сразу высовываю наружу свою, приветственно раскрываю ладонь.

Она без сопротивления опускает руку на мою. Сжимаю пальчики, губы неудержимо тянет, и я улыбаюсь в темноте. Хорошо, никто не видит. Когда лежали в камере, я изнывал, мечтая не только трогать подушечку пальца, хотя бы сжать ее руку. Вот сбылось… Пора мечтать о большем.

Переплетаю ее пальцы со своими и пошлое уходит. Остается только ее рука в моей руке. Мысли абсурдны… Отчего-то я уверен, что ее рука — уже вовсе не принадлежит ей. На самом деле она уже моя, принадлежит мне, только мне. Как только думаю об этом, перед глазами на мгновение проносится несколько образов: как кто-то другой берет ее за руку, как кто-то другой целует ладонь. Под уколом ревности опускаю поверх ее руки свою вторую.

Моё.

Я еще и ревнивец? А ведь всегда гордился широтой взглядов. Не знал…

— Марта… — шепчу.

— Да…?

Она тоже не спит.

— Если представить ситуацию… Как ты думаешь… — голос немного сипнет. — Есть ли теоретический шанс, что дочь верховного мага примет ухаживания неблагонадежного, но высокородного ядовитого лжеца и негодяя из рода Змеев? В течение или после срока своего обучения.

Я не планировал этот вопрос, он вырывается сам. Загадываю: если она ответит «нет», я отлипаю навсегда и больше не трогаю, ничего не ощущаю, не обращаю внимание на притяжение, оставляю.

Марта отвечает не сразу. Ее щеки все краснее. С надеждой жду ответа, заодно ругая себя за вопрос.

Зря спросил. Не надо было… Глупо, глупо.

— Нет… — после паузы тихо говорит Марта.

Глу… по.

Отказа не ожидал… Он доносится до меня как лезвие и прошибает навылет. Все ощущение теплоты мигом уносится вон из тела, остается только холод, который неумолимо заполняет каждую клетку, начиная с груди. Я замираю, молча удивляясь, как интересно ноет. Вот так и рвется сердце? Всегда принимал это выражение за красивую метафору.

А больно…

— …но есть шанс, — она вдруг шепотом добавляет, — что дочь верховного мага примет ухаживания высокородного ядовитого Змея, который зарекомендует себя благонадежным. Не смотря на сложное прошлое. Если ее отец одобрит кандидата…

С-с-с… А она умница.

Крепче сжимаю дарованную руку, ощущая как мышца в груди срастается обратно. Пытка впечатляющая, спасительница.

— Змей подумает, что можно сделать, — официально отвечаю.

Я счастлив. Пусть с условиями, ответ все же — «да».

Глава 43. Походные условия

Открыв глаза, я обнаружила, что перед носом лежит роза. Свежая, пышная, темно-бордовая. Не двигаясь, я смотрела на нее, со сна не соображая, как и откуда мог взяться цветок на подмороженном коричневом настиле из трав. Только через минуту дошло — роза свернута из листьев.

Я заулыбалась.

«Сок…»

Вытянув руку наружу, потрогала цветок. Немного полежав, нехотя приподнялась и обнаружила на ногах две лишние куртки — и Сокура, и Рея.

С ума