Никто, кроме нас - Яна Дин

Она была унесена в облака, высоко над ними,

If you bleed I bleed the same

Если тебе больно, мне тоже,

If you're scared I'm on my way

Если ты напугана, то я уже иду,

Did you run away, did you run away, I don't need to know

Ты убежала, убежала ли ты? Мне не нужно знать.

If you ran away, if you ran away, come back home

Если ты убежала, если ты убежала, вернись домой,

Just come home

Просто приди домой.4**

Просто приди домой. Хотелось бы мне понять, где мой дом. Где, то место, которое могло бы стать моим пристанищем? За пять лет в Дублине я никогда не чувствовала себя как «дома». Да, у меня был свой дом, работа, друзья и Маттис. Но все эти годы я будто следила за чужой жизнью со стороны.

Где мой дом? Смотря, как Тина сидела в детском кресле, с восторгом вздыхая каждый раз, когда видела море, а Даниэль не переставал рассказывать ей различные истории, я понимала, даже если не хотела признавать: это и есть мой дом.

– Мам, а мы остаемся тута навсегда? – крепко обнимая Али, Тина подалась вперед к нам с Дэном.

– А ты…хотела бы? – напряжение в горле было не скрыть.

Даниэль посмотрел на меня, ожидая реакции на ответ Тины.

Из открытых окон бил теплый ветер. На острове Сицилии сияло лето, когда как в Дублине был сезон сопливых дождей. Только сейчас осознавала, что дублинская погода постепенно вгоняла меня в апатию. Даниэль был прав: я была в иллюзии того, что жила в Дублине. Я любила этот город. Правда. Но душа была здесь. В месте, где я умерла и возродилась.

– Мне здесь очень-очень нравится, – растянула фисташка губы, – Я буду скучать по Сафи и Кирану, но хочу здесь остаться.

– Киран, Киран, Киран, – с усмешкой протараторил Даниэль, почесывая затылок, – Что же это за Киран такой?

Прикрыла рот ладонью, скрывая смех. Он, что, ревновал? Ревновал нашу дочь к Кирану?

Киран – мальчишка из соседнего дома Маттиса. Он был прекрасным мальчиком с не менее прекрасными родителями, и они оба души не чаяли в Тине, как и я в Киране.

Мысли о Маттисе навивали боль и удушающее чувство вины. Телефон со вчерашнего дня разряжен. Я могла бы его зарядить, но не находила смелости включить. Что я скажу ему? Скажу, что дам Даниэлю три недели, дабы доказать себе, что не могу его простить? Абсурд. Я знала, что в конце концов, поговорю с Маттисом. Несправедливо оставлять его без объяснений.

– Он мой друг, дядя Даниэль, – опять удар под самый дых. Я видела, как реагировал Дэн на каждое «дядя» с уст Тины. – Тебе обязательно нужно будет с ним познакомиться! Знаешь, он хочет быть полицейским, – засверкали зеленые глаза, – Вы с ним подружитесь! Он обещал на мне жениться.

Снова прыснула со смеху. Даниэль явно озадачен. Он покачал головой, совершенно серьезно говоря:

– Это серьезное заявление, миледи, – Дэн так напрягся, словно Тина уже завтра собиралась замуж за соседнего мальчика Кирана, – И легкомысленное!

– Что это значит, легко…пыс…мыс, – не могла выговорить Тина, серьезно смотря на отца.

Я оставалась наблюдателем.

– Легкомысленное – значит необдуманное. – объяснял Дэн, – Это поступки, которые мы совершаем не думая.

– Эй, – не удержавшись, рассмеялась в голос, – Она еще ребенок, Даниэль, – взгляд темных глаз от этих слов совсем не смягчился, – Да и Киран хороший мальчик.

Тина, заинтересованная внешним видом гор, уже не слушала нас.

– Я просто подумал, что в конце концов, это произойдет и мне…, – Даниэль тряхнул головой, не желая думать.

– Что произойдет?

Хотелось верить, что мы семья. Что нет бездны прошлого и вины. Сейчас. В данный момент.

– Ну…это, мать твою, – последние два слова вырвались шепотом. Даниэль явно не хотел использовать такую брань рядом с Тиной, – Типа…полет из гнездышка, или как там?

– И это совершенно нормально, – спокойно кивнула я.

– Серьезно? Когда-то, появится какой-то Киран и заберет мою дочь? – сжал челюсть Даниэль.

– Когда-то и ты был таким «Кираном», напомнить?

– Сейчас я посмотрел на это все совершенно другим взглядом, – признался Дэн.

– Смирись.

– Ни за что.

Когда Тина увидела лошадей, вся планета осветилась ее улыбкой. Мы находилось в горной местности вдали от Сицилии. От свежести воздуха кружилась голова и заложило уши, но красота вокруг была неописуема. Свежая трава ярко зеленого оттенка, протекающая река, шум которой так приятно ласкал слух. Птички пели, лошади фырчали, бегая вокруг. Ограждений не было. Лошади старого конюха Эдмунда, как рассказал Дэн, были свободны. Яркое солнце слепило глаза. В окружности был только дом синьора Эдмунда и огромный реабилитационный центр, построенный в стиле лесного домика. Здание было таким большим, построенным вокруг огромного дерева, листья которого окружали половину больницы.

Тина подбежала к дереву и заметила домик на нем.

– А чей это домик? – спросила она у синьора.

– Моей дочери, – мягко ответил Эдмунд. Он не выглядел стар, но седина говорила о его возрасте больше, чем морщины.

– А она там? Можно мне к ней? – впечатленная домиком, Тина запрыгала на месте.

– Милая, – подошла к дочери, пытаясь мягко объяснить, что нельзя, но тихий голос не дал этого сделать.

– Забирайся.

Все подняли головы. Среди густых листьев и деревянного домика показалась рыжая копна волос. Девушка убрала падающие в глаза локоны, и я увидела ее лицо. Красивое, осыпанное веснушками и маленькими рисунками ромашек. Девушка явно любила рисовать и фотографировать, судя по фотоаппарату на шее и рисункам на лице.

Тина подбежала к лестнице. Даниэль кинулся за ней, помогая подняться, с ворчанием, что лестница может быть небезопасной, на что рыжая девушка рассмеялась.

– Все в порядке, она в безопасности, – заявила она и взглянула на Тину, – Хочешь, я сделаю твои снимки? – указала хозяйка домика на фотоаппарат, и Тина с улыбкой согласилась.

Эдмунд кинул взгляд на Даниэля, напряженно улыбнувшись.

– Не переживай, Тина в безопасности.

– Я не сомневаюсь, – кивнул Дэн, – Тогда мы прогуляемся, – взглянул он в сторону открытой местности, – Найду своих ребят.

– Они должны быть где-то рядом, – Эдмунд взглядом указал на горы позади, после удалился в дальний угол дворика, сев на садовые качели.

Даниэль подтолкнул меня к выходу из двора. Мы молча прошли к речке, шагая вдоль и натыкаясь на пьющих воду лошадей. Шли, смотря под ноги или небо, но только не на друг друга. Словно два подростка,