Хорошие девочки попадают в Ад - Марина Эльденберт

— Привет.

Ее голос, пока еще тихий и слабый, раздался так неожиданно, что Лукас на мгновение замер, а потом стремительно подался вперед и коснулся губами бледных губ.

— Я тоже рада тебя видеть, — сказала она, когда Лукас отстранился.

— Я позову врача…

— Не надо. Дай мне пару минут, чтобы сказать то, что я должна была тебе сказать сразу… на Мальдивах.

— Ты еще успеешь сказать мне все, что ты хочешь, а врач…

— Для меня это важно.

Он остановился на этих словах. Потому что в конечном счете нет ничего важнее чем то, что важно для того, кто тебе дорог. Настолько.

— Я тогда испугалась, — Лукас опустился на край ее койки, чтобы ей не пришлось прилагать усилия и говорить громче. — Очень. И я боялась, что в моем сердце опять случится полная катастрофа, если я позволю себе любить Амиру… и тебя. Мне кажется, я испугалась именно этого, а не того, что может произойти. Или всего вместе. И я жила с этим, думала, что смогу с этим справиться…

— Тебе не нужно ничего объяснять, — попытался остановить ее он, но Ники упрямо сжала губы.

— Но я не смогла. Вы для меня целый мир, и целый мир мне не нужен без вас.

Если бы Лукас пытался подобрать определение тому, что чувствует, точнее он бы не сказал.

— Прости, что я дотянула до… ну, почти до Рая. Но я рада, что мне подарили второй шанс, чтобы я могла тебе это сказать.

— Главное, что ты жива, — он коснулся ее щеки. — Для меня это главное.

— Ну, тогда, полагаю… — Ники сделала паузу, улыбнулась и добавила. — Мы в порядке?

— В полном, — ответил он. — И чтобы в этом убедиться, я позову врача.

— Теперь можешь звать кого угодно.

Она прикрыла глаза, а Лукас нажал кнопку вызова. И снова, не удержавшись, провел пальцами по ее щеке.

— В полном, — повторил он.

Ники

Меня спас Лукас. Буквально. То есть если бы меня не привезли в больницу вовремя, меня бы уже не было. Иногда мысль об этом до сих пор проходила дрожью по моему позвоночнику: даже несмотря на то, что меня уже перевели из отделения реанимации в обычное.

Похоже, ему придется здорово разориться на психолога, чтобы я могла с этим справиться. И слава богу, что у меня есть такой шанс, потому что у многих девочек, которое в свое время доверились психопатам, нарциссам и абьюзерам, у них его больше нет.

Не знаю, какие демоны заставляли меня читать статистику домашнего насилия, но я ее читала. А еще читала про маньяков, похищающих жертв и удерживающих их в подвалах. Психолог, которая уже ко мне приходила, говорит, что это мой способ справиться с травмой. Прожить ее.

И я справляюсь. Как умею. С помощью близких: мама решила остаться здесь, в Сочи, хотя бы до того, как меня выпишут из больницы. Ди тоже прилетела.

— Пожить в Красной поляне вместо Москвы? Шутишь что ли? Это ж мечта.

Она начала шутить когда меня выписали из реанимации и когда я начала говорить, что ей нужно вернуться к Андрею. Потому что я знаю, как сильно она его любит. В ответ она выдала мне это.

А до того, как меня перевели, я слышала, как она выдала Лукасу, что Роба нужно было оставить ей.

— Я бы засунула ему в задницу раскаленную кочергу.

Если честно, я до сих пор не поняла, была ли это шутка, знаменитый фирменный черный юмор от Дианы Астаховой, потому что Ди из тех людей, кто за своих близких загрызет любого. Мне просто повезло оказаться в ее стае, и меня оттуда не вышвырнули даже после всего, что я творила, когда запала на Роба.

Все это сейчас кажется таким далеким, что я даже не представляю, как вообще могла на него повестись. Наверное, мне нужно было себя наказать за то, что мама от нас ушла. Это если разбирать мою любовь-наваждение с точки зрения психологии, ну точнее, так сказала психолог. Потому что дети всегда переносят все на себя.

— Мне очень жаль, что все так получилось, Ники, — сказала мама в одном из наших разговоров. — Если бы я могла все исправить…

— Ты не можешь, — перебила ее я. — И я не могу тоже. Если бы могла, я бы не валялась тут после черепно-мозговой и никогда бы не встретила Лукаса.

Последняя мысль вызывает у меня тот же самый мороз по коже, как и мысль о том, что он мог не успеть. Не прийти. Или что тот доктор из Краснодара мог отказаться… в общем, когда я думаю о том, что наши с ним пути могли просто-напросто не пересечься, это вызывает во мне ужас, схожий со страхом стать жертвой безумия Роба.

Так что, наверное, все было не напрасно.

— Но ты сможешь простить меня когда-нибудь?

— Я уже тебя простила, мам. Потому что я сама сбежала от девочки, которую безумно люблю, потому что испугалась.

Мы с Амирой не говорили даже по видеосвязи, и я понимаю, почему. Сначала Лукас не хотел травмировать ее моим видом (а там было чего пугаться), потом… ну, возможно, я просто себя уговариваю, и Амира на самом деле не хочет со мной разговаривать. И вообще знать меня не хочет, хотя если бы моя мама вернулась тогда, сразу как ушла, я бы подулась на нее парочку дней, а потом не слезала бы у нее с рук. Как та кошка, которая изо всех мягких мест в доме выбирает тебя.

У нас с мамой уже совершенно нормальные разговоры, конечно, мы далеки от той близости, которой мне хотелось когда-то, но это уже что-то. Не все сразу, нам нужно время: и мне, и ей. Учитывая, сколько времени прошло…

Она показывала мне фото сестры, и я слегка удивилась. Если не сказать больше. Эта девчонка похожа на меня как две капли воды. Учитывая, что я была один-в-один Мария, вся эта псевдонаучная фигня про то что мы