Цветок зверя - Шелби Мануэль

— Это один из тех случаев, когда тебе не следует задавать вопросов, — огрызается она в ответ, и я всего на мгновение полагаюсь на свои инстинкты. Она забыла, кто сегодня слишком долго за ней следовал.

Убедившись, что не прикасаюсь к ней, я хватаю ее сумку и разворачиваю ее к себе. Ее глаза широко раскрываются, а губы приоткрываются, когда я приближаюсь к ней и заставляю ее отшатываться, пока она не останавливается у толстого ствола дерева. Она хлопает ладонями по моей груди, когда я прижимаюсь всем телом ближе.

Я мгновенно отпускаю ее сумку, позволяя своему присутствию быть единственным, что удерживает ее здесь. Ее тело дрожит, когда она прерывисто дышит, оставляя руки на моей груди.

— Николай... — медленно произносит она, пытаясь урезонить меня, но все, на чем я могу сосредоточиться — это то, как мое имя на ее губах с каждым днем становится все более опьяняющим.

— Ты можешь остановить мое тело, но мой разум всегда будет на пути к тебе, Ана. — Я кладу руку рядом с ней на ветку, когда она откидывается назад, хватаясь при этом за мою рубашку. — И если бы мне пришлось угадывать, что ты скрываешь за своими словами, я бы поспорил, что никто не заставлял тебя чувствовать то, что даю тебе я.

Я наклоняю голову, когда она отворачивается от меня. Невозможно не прикоснуться к ней, но я стараюсь, чтобы контакт был едва заметным, когда провожу губами по ее выгнутой шее. Ее тело неподвижно, если не считать того, что ее кулаки сжимаются вокруг моей рубашки.

— И я думаю, тебе нравится, что я пугаю тебя. — Я нежно прижимаюсь губами к ее теплой коже, и она кладет руки мне на грудь, выдыхая воздух.

Когда она хмурит брови и втягивает в рот свою пухлую нижнюю губу, это отнимает у меня все силы, но я отступаю. Я выпрямляюсь во весь рост, пока она держится за дерево позади себя и делает несколько успокаивающих вдохов.

— Но откуда мне знать, я всего лишь робот, верно? — Я медленно отступаю назад, прежде чем повернуться, чтобы продолжить путь, подавляя жгучую потребность, которая вспыхивает внутри меня.

Я не знаю, понимает она или нет, но это определенно был один из моих шагов. Мне нужно уметь доверять себе с ней, и я никогда не узнаю, что овладел этим, если не проверю себя.

Это был еще один урок, который я усвоил в детстве. Я никогда не стану лучше, если не заставлю себя. Наши тренеры заставляли нас всех взбираться на ледяную гору раз в год, начиная с того времени, как нам исполнилось семь. Если мы не добирались до вершины, чтобы захватить флаг и вернуться обратно, нас жестоко наказывали. Или оставляли замерзать на просторах скал.

С каждым годом они давали нам все меньше припасов, пока у нас не осталась только одежда, да и то в недостаточном количестве. Мы боролись друг с другом, чтобы не умереть, и я боролся изо всех сил, каждый год, просто чтобы добраться до вершины. Мной ничто не двигало, я просто делал это. Чего бы это ни стоило.

Но сейчас проверка себя значит все. Потому что, к сожалению, риск неудачи причинит ей боль, поэтому мне пришлось сосредоточиться еще больше, чем на той горе. Я не причиню ей вреда. Если только она не попросит меня об этом.

Это занимает у нее некоторое время, но в конце концов ее шаги хрустят по листьям позади меня. Она бросается догонять меня, и мы в тишине идем по лесу. Она почти ничего не говорит в течение следующего часа, пока мы собираем еще какие-то растения и грибы, но не отгораживается от меня, как иногда делает. Я всегда знаю, что зашел немного слишком далеко, когда она так себя ведет.

Мне нравится, когда мы гуляем по лесу в сумерках. Это не лучшее время для поиска пищи или проверки капканов, но это мое любимое время суток. Солнце скрывается за деревьями, оставляя лишь несколько теплых полос света, указывающих нам путь. Она немного больше полагается на меня, когда теряет свой свет.

На обратном пути она опирается рукой на ствол и крутит ногами, сморщив нос. За последние несколько дней мы совершали гораздо более длительные прогулки, но я никогда не видел, чтобы она так колебалась. Несмотря на то, что я пытаюсь хранить молчание, как и она, я могу выдержать только еще пять минут ее борьбы.

— Что случилось? — Спрашиваю я, когда она еще немного переносит вес и прихрамывает, прежде чем поправиться.

— У меня болят ноги. — Она морщит лицо, пытаясь скрыть дискомфорт.

— Что-то не так с твоими ботинками? — Я присаживаюсь перед ней на корточки, но она прогоняет меня.

— Они сделаны для бетона. Твои созданы для веток, грязи и дерьма, — ворчит она, снова сгибая лодыжки, поэтому я вытягиваю руки, жестом предлагая мне нести ее. — Не будь смешным, я в порядке. Я привыкну к этому. — Она уходит, притворяясь, что ей не больно.

Она сказала, что привыкнет к этому. Означает ли это, что она принимает то, что должна остаться? Хочет ли она остаться? Я определенно не могу пока спросить ее об этом. Пока она шипит от боли, я размышляю, стоит ли просто взять ее на руки, даже если она будет злиться.

— Сними обувь. — Я хватаю ее сумку, чтобы остановить, и она морщится, оглядываясь на меня.

— Меня укусят или я порежусь. — Она качает головой и продолжает корчиться от боли, вздрагивая теперь почти при каждом шаге. Пока я смотрю на нее, мое собственное тело начинает болеть.

— Прекрати, ты, упрямая женщина, — ворчу я в отчаянии. Почему она такая? — Так я научился ходить по лесу. Дело не в твоей обуви, дело в том, как ты двигаешь ногами. — Я опускаюсь перед ней на одно колено, чтобы схватить ее за ногу и снять туфлю, пока она кладет руку мне на плечо. — Несмотря на то, что это дерьмо для прогулок на свежем воздухе, твоя нога затекла. Ты должна научиться приспосабливаться к окружающей среде.

— Думаю, я уже достаточно приспособилась, — бормочет она себе под нос, пока я снимаю с нее туфлю. Прежде чем успеваю ответить, я замечаю кровоточащую рану сбоку от ее пятки. Я хмурюсь из-за ее глупости и вдавливаю пальцы в свод ее стопы.

Она стонет и сгибает пальцы ног, откидывая голову назад, заставляя все разочарование быстро покинуть мое тело. Почему она мешает мне делать это по