Любовь, которую ты вспомнишь - Рина Сивая

Я и не останавливала. Мне интересно было посмотреть, что Ди станет делать, когда книга закончится. И я просто ждала, наслаждаясь ровными интонациями и тихим тембром, отзывавшимся во мне легкой вибрацией.

Диего не торопился. Он произносил все слова четко, словно читал для людей с плохим слухом; размеренно, словно его слушатели медленно соображали; с паузами и остановками для большего эффекта. И во всем он был прав: его единственным зрителем была женщина со всеми перечисленными недостатками. И она была бы рада, если бы, добравшись до финала, Солер отлистал страницы назад и начал сначала, но делать это Диего не стал. Вместо этого он тихо прикрыл книгу и отложил на тумбочку, а сам вернулся в исходную позу, откинувшись спиной на подушку.

Он не уходил. Он оставался. И в этом его действии было куда больше чувств, чем в том разговоре на кухне.

Он мог уйти раньше. Гораздо раньше, еще пару часов назад, ведь наш сын заснул едва ли не на четвертой странице. Мог сослаться на дела, гостей, подготовку к завтрашней прогулке. Но мой муж был здесь. С нами. Каждой минутой своего присутствия заставляя меня все больше и больше убеждаться в том, что МЫ – это возможность, а не прошлое.

– Ты не выгоняешь меня, – спустя какое-то время прозвучал тихий шепот. Не вопрос, а констатация весьма очевидного факта.

И мой ответ был точно таким же: искренним и очевидным после той сцены, что устроила Лера в прихожей.

– Я бы никогда тебя не выгнала, Ди, – призналась как на духу. Словно Диего – мой священник. Хотя для меня он больше бог, чем его служитель. – Ты очень важный для нас человек. Всегда был и навсегда останешься. Ничто этого не изменит.

Он должен был знать, что мы не держали на него обиду за эти пять лет, в которые Ди отсутствовал. Мы с сыном просто прожили их и приняли как данность, отказались в этом копаться и искать виноватых. Да, так получилось. Да, неприятно. Но это – наше прошлое, на которое повлиять мы не могли. Зато мы могли прожить настоящее и сформировать будущее так, как нам того хотелось.

И в том, и другом случае нам с Александром хотелось видеть рядом Диего. В любом качестве – даже если воскресного папы или бывшего мужа. Лишь бы был. Лишь бы наш, пусть и на пару часов в неделю пару раз в месяц.

Диего прижал затылок к мягкому изголовью кровати и чуть повернул голову в мою сторону. Из-за того, что лампа находилась позади него, мне не было видно выражения его глаз, но оно мне было и не нужно. Я все еще чувствовала Ди. Каждой клеточкой своего тела. Поэтому знала, что сейчас он задаст сложный, но важный для него вопрос.

– А если мне этого мало, Ана? – понизив интонации, произнес Солер, хотя в шепоте не было никакой нужды: Алекс давно уже крепко спал. – Если я хочу большего?

Его слова вызвали мурашки, и я порадовалась, что в полутьме Диего не смог бы их разглядеть. Зато я вполне могла догадаться, что именно он имел в виду под своими словами. И нет, сейчас у меня никаких сомнений не было.

Диего не хотел большего от нашего сына – Алекс и так отдавал ему максимально возможные сыновьи чувства. Диего хотел большего от нас: от меня и себя самого. Но не был уверен, что мы оба готовы ему это дать.

– Тебе нужно только попросить, Ди.

Как однажды он просил меня переехать к нему в Барселону, впервые называя нас своей семьей. Как он просил моей руки, обещая, что сделает меня самой счастливой женщиной на земле. И раз он этого не помнил, пусть бы попросил так, как всего неделю назад просил меня поделиться воспоминаниями: открыто. Честно. Искренне.

Я бы отдала ему все, что он хочет. Если бы понимала: Ди действительно это нужно.

– Я не хочу, чтобы ты обманывалась на мой счет, – вместо этого Солер покачал головой из стороны в сторону. – Не хочу, чтобы ты ждала от меня каких-то слов или поступков как от Диего, которого ты знала. Потому что его нет, Ана. Его памяти во мне нет. И я не хочу начинать что-то строить на зыбкой надежде, что однажды это может измениться.

Диего взял небольшую паузу, чтобы набрать побольше воздуха в легкие, и продолжил:

– Мои воспоминания могут никогда не вернуться, вне зависимости от того, хотим мы с тобой этого или нет. Это нужно принять здесь, на берегу. Как принять и тот факт, что я могу отличаться от того, что помнишь ты, причем, не обязательно в лучшую сторону. Поэтому, если ты не готова…

Я не дала ему закончить. Поднялась резко, невольно сбрасывая одеяло и с себя, и с ребенка, но не стала даже поправлять – так хотелось сказать:

– Ди. В моем мире ты был мертв. Совсем мертв, понимаешь? Пять лет я не могла даже допустить мысль, что однажды смогу вот так поговорить с тобой. А сейчас… мне плевать, даже если в твоем теле вернулся сам дьявол. Даже если он здесь для того, чтобы утащить меня в Ад. Я готова знакомиться заново со всеми твоими демонами, сколько бы ты их не прятал в своей груди.

И если они попросят обменять мою душу на один миг оживших ощущений – что я и этот мужчина можем быть счастливы друг с другом, – я отдам ее, не раздумывая. Потому что Диего Солер того стоил. И стоил всегда.

– Не думаю, что их много, – в темноту улыбнулся Ди – эту улыбку я отчетливо расслышала в его голосе. – Но они очень хотят попробовать влюбиться в тебя заново.

Меня пригвоздило к месту разрядом молнии. Пришлось сжать пальцами простынь, чтобы не выдать охватившую меня дрожь от последних слов Диего. Я была готова к чему-то более простому, вроде «давай попробуем стать друзьями», но Солер использовал другое слово. Более глубокое. Более близкое.

А Диего Солер никогда не бросал на ветер необдуманных слов.

Он не дал мне времени обдумать или хотя бы осознать услышанное – оттолкнувшись руками, Диего поднялся на ноги, а после быстро сократил между нами расстояние, нагнувшись, и замер на две