По ту сторону свободы - Анна Александровна Бойцан

Эрид подошла ближе к Лив. Её глаза больше не смеялись, в них была только глубокая, пронзительная серьёзность, словно Эрид смотрела не на неё, а сквозь неё, в её душу.

— Послушай, Лив. Надеюсь, что ты меня правильно поймёшь, — начала она, её голос стал тише, интимнее. — Он привязался к тебе. Возможно, больше, чем думает сам. Я вижу, как он смотрит. Как говорит. Он вплетает в тебя свой мир, опутывает тебя невидимыми, но прочными нитями.

Она сделала паузу, её взгляд был прикован к Лив, словно Эрид пыталась прочесть её душу, увидеть её истинную сущность.

— Но пока ты не захлебнулась в крови — подумай. Выдержишь ли ты вечность? Не ту, что в книгах, где всё романтично и красиво. А настоящую. Где смерть — в каждом дне, как дыхание. Где любовь не заканчивается свадьбой, а тянется... сквозь кровь, потери, бесконечное одиночество. Сквозь века. Ты готова к этому? Ты сможешь это выдержать? Ты сможешь стать частью этого мира, не потеряв себя? Я знаю Дориана. Он притягателен, и опасен. И он не изменится ради тебя. Он будет тянуть тебя в свою тьму. А ты... пока ты ещё человек. Тебя ещё можно спасти.

Лив не ответила. Она не могла. Слова Эрид пронзили её насквозь, обнажая все её страхи и сомнения, словно острые клинки. Вечность. Смерть. Потери. Кровь. Это было не то, о чём она мечтала, не та любовь, которую она рисовала в своём воображении. Это был не выход, а ловушка, хитроумно сплетённая из желания, страсти и тьмы.

Дверь снова открылась. Дориан вернулся, его лицо было таким же бесстрастным, как и прежде, словно маска.

— Всё в порядке?

— Конечно, — сказала Эрид спокойно, её голос снова стал лёгким, словно никаких серьёзных разговоров и не было. — Мы просто разговаривали.

А Лив в тот момент вдруг поняла: она не уверена, что справится. Не уверена, что хочет справиться. Но она уже была слишком глубоко, слишком сильно запуталась в этой паутине, чтобы вырваться. Её сердце билось в унисон с его холодным ритмом, её душа была прикована к его тёмному миру. И эта мысль, такая пугающая и притягательная одновременно, стала новой реальностью, от которой не было спасения.

Её никто не держал силой. Он держит её любовью, а это куда страшнее.

Глава 26

Машина тихо скользила по пустой дороге, беззвучно разрезая умирающий день. Фары пронзали пылающий оранжевый закат, растекавшийся по горизонту, окрашивая небо в оттенки плавленого золота и багрового вина. Воздух дрожал, раскалённый до предела жаром уходящего солнца, и асфальт впереди блестел, будто река расплавленного металла, уходящая в бесконечность. За окнами проносились размазанные тени деревьев, их силуэты сливались в единое чёрное пятно. Редкие, мерцающие огоньки домов казались чуждыми, равнодушными звёздами. Весь мир вокруг будто замер, погружаясь в марево сумерек, застывший на тонкой грани между светом и надвигающейся тьмой.

Лив сидела, вжавшись в кожаное кресло, чувствуя, как вспотевшая спина неприятно прилипает к обивке. Каждый вдох давался с трудом, лёгкие горели, а сердце отбивало бешеный ритм в горле, угрожая выпрыгнуть. Она ловила себя на мысли, что не может различить природу своего страха: боится ли она его или боится того, кем она становится рядом с ним?

Нравишься ли ты себе... такой, Лив?

Сможешь ли ты принять такую... вечность?

Любишь ли ты его всецело, принимаешь ли все его стороны?

Он сидел рядом, само спокойствие. Руки в безупречных чёрных перчатках сжимали руль. Острый, хищный взгляд, казалось, прожигал дорогу насквозь, не отрываясь ни на секунду. В полумраке заката его черты казались нереальными — слишком резкими, слишком совершенными, словно он был создан не из плоти, а из отполированной стали. Лив физически ощущала, как исходящее от него напряжение заполняет каждый сантиметр пространства внутри машины, делая воздух густым и тяжёлым.

Внезапно глухой, сокрушительный удар сотряс автомобиль, бросив его в сторону. Машину повело, шины с визгом оставили чёрные полосы на раскалённом асфальте. Лив вскрикнула, инстинктивно вцепившись в сиденье, а глаза метнулись к зеркалу заднего вида — но там уже были лишь расплывчатые тени, поглощённые наступающей ночью.

— Ох уж эти незваные гости, — произнёс Дориан, его голос был ровным, почти ленивым, но в нём сквозила едва уловимая насмешка. Пальцы на руле напряглись ещё сильнее, кожа перчаток натянулась, обнажая белизну костяшек. — Они выбрали чудесный вечер для суицида.

Внезапно из-за обочины, из густого, колючего кустарника, на дорогу вывалились трое. Их движения были резкими, неестественно дёргаными, словно у марионеток, управляемых невидимыми нитями. Лив не сразу поняла, что пугает её больше — их безумные, горящие лихорадочным огнём глаза или тот факт, что они неслись прямо на них с нечеловеческой, стремительной скоростью.

Дориан резко вдавил тормоз, и машина мгновенно встала как вкопанная. Все звуки исчезли, мир будто сделал глубокий вдох и замер, ожидая.

— Останься здесь, — приказал он, открывая дверь. Его голос был холоден, как сталь. — И не выходи. Что бы ты ни услышала. Всё будет хорошо.

Он вышел, шагнув прямо в последние, кроваво-красные лучи заката. Из-под распахнутой куртки скользнул кинжал — чернильно-чёрный, словно выкованный из застывшей ночи. Его обсидиановое лезвие поглощало свет, будто сама тьма, собравшаяся в смертоносный клинок.

Лив не могла оторвать взгляд. Она знала, что он неуязвим, что ничто не причинит ему вреда. Но знание — не щит от пронизывающего страха. Особенно когда ты видишь, как человек, которого ты любишь, на твоих глазах превращается в нечто иное. Нечто более дикое. Более могущественное. Более чужое.

Вспышка — и Дориан уже был рядом с первым. В одно плавное, смертоносное движение — удар, шаг, разворот — он вонзил кинжал в грудь, выдернул его с лёгким хлюпающим звуком и оттолкнул безжизненное тело. Всё это было исполнено с грацией танцора и точностью хирурга, и Дориан, казалось, наслаждался каждым движением. Второй попытался сбить его с ног, но лишь успел встретиться с его ледяными глазами — и Дориан ударил его в горло, перерезав дыхание. Третий отступил, замешкался, пытаясь убежать, но было слишком поздно. Лив даже не поняла, когда он оказался за его спиной. Лишь тень, мгновение, и хрустящий удар.

Тела лежали неподвижно, раскинувшись на раскалённом асфальте. Кровь густыми каплями стекала на дорогу, образуя тёмные, расплывающиеся лужи. Лив чувствовала, как дрожат её пальцы, как всё внутри неё сжимается от ужаса и... от