Ведьма. Право на любовь - Татьяна Андреевна Зинина

– В тебе много светлого, Бран, – я потянулась к нему и легко провела кончиками пальцев по его плечу. – Я верю тебе, верю в тебя, и не сомневаюсь, что ты способен сделать очень много хорошего. И знаешь, меня давно не пугает то, что ты вор. Хотя, скорее, не вор, а специалист по особым поручениям.

– Точно, – он рассмеялся. – Учитывая, чем иногда приходилось заниматься, эта фраза подходит сюда лучше всего.

А потом вдруг подался ко мне, поймал за ладонь и потянул на себя, вынуждая подняться. Когда я встала, Бран ловко подхватил меня на руки и понёс на кровать.

– Что ты задумал? – спросила я, обняв его за шею.

– Я же обещал тебе, что вечером будем много целоваться, или ты забыла? – напомнил он. – А на кровати это делать гораздо удобнее.

Всё это было озвучено таким весёлым, даже игривым тоном, будто он собирался меня защекотать, а не зацеловать. Но Бран сделал именно то, что сказал. Сев на край постели, усадил меня к себе на колени и поцеловал.

Я принимала происходящее как забавную интересную игру и даже не думала чего-то опасаться. Сама обняла его за шею, ответила на поцелуй со всей отдачей, со всем наслаждением, а по телу пронеслась волна приятного жара.

Бран целовал медленно, нежно, неспешно. Чуткие пальцы мягко массировали мой затылок, и я определённо млела в его объятиях. Сама себя не понимая, старалась прижаться к нему ещё ближе, и даже не поняла, в какой момент наши поцелуи стали куда более горячими, резкими, страстными, а тело наполнило ощущение сладкого томления. Оно становилось всё острее, всё сильнее затмевало разум и требовало всё бóльшего.

Бран вдруг чуть отстранился, посмотрел на меня подёрнутыми желанием глазами и тихо спросил:

– Остановимся или продолжим?

Останавливаться я не желала категорически. Ужасное слово «остановимся» сразу же вызвало во мне жесточайший протест, поэтому я сама подалась к Брану, сама его обняла и поцеловала.

Он мягко опустил меня спиной на постель, навис сверху, и целоваться стало намного удобнее.

У меня в голове уже не осталось трезвых мыслей, каждое прикосновение Брана отдавалось в теле приятными вспышками, а чувство томления превратилось в ощущение острой нехватки чего-то. Оно было сродни голоду или жажде, только хотела я не еды или воды, а ещё больше поцелуев и ласк Брана.

– Значит, продолжаем, – прошептал он, склонившись надо мной, а потом поцеловал в шею.

От неожиданности я вскрикнула, но не отстранилась, а наоборот, выгнулась так, чтобы открыть ему больше пространства для таких волшебных поцелуев. Он проводил губами по моей коже, касался её языком, а я млела и зачем-то впивалась пальцами в крепкие мужские плечи.

Ему совершенно точно нравилась моя реакция на его ласки. Перед тем, как Бран снова завладел моими губами, я заметила, что он улыбается, а на уровне восприятия энергий он попросту горел, сиял или даже пылал, распаляя меня этим ещё сильнее.

Пока Бран целовал меня в губы, он умудрился расстегнуть все пуговички на моей блузке и задрать юбку почти до талии, но меня это почему-то совсем не смутило. Нет, мне всё очень даже нравилось, но только хотелось тоже получить возможность прикасаться к его обнажённой коже. И когда я попыталась нащупать пуговицы на рубашке Брана, он отстранился и быстро стянул её через голову.

Бран сразу избавил меня от блузки и бюстгальтера, а взгляд, каким он одарил мою грудь, окончательно лишил меня какого-либо желания останавливаться. Великие стихии, сколько всего в этот момент было в его глазах: и радость, и восхищение, и нежность, и желание, и гордость, и удовольствие, и даже обожание. Губами к вершинке он припал с таким видом, будто для него это лучшее в жизни наслаждение, и выглядел при этом безумно воодушевлённым.

Он гладил меня, ласкал, и в каждом его прикосновении ощущался настоящий восторг, словно этими касаниями Бран пел оду моему телу. Он касался его, будто сокровища, будто чуда, которым никогда и не надеялся владеть.

Это всё сразило меня окончательно, потрясло куда сильнее всего остального, и вдруг в голове вспыхнула кристально ясная мысль, что происходящее между нами – не просто похоть, не обычная симпатия, не влечение тел, это куда больше и серьёзнее.

Чтобы убедиться, я приподнялась, села напротив Брана, посмотрела ему в глаза… и поняла, что права. Ощутила это всем сердцем, всей своей душой, всей своей внутренней энергией. Любые слова сейчас были лишними. Зачем они, когда эмоции куда честнее, когда наши тела и наши чувства способны говорить и понимать куда лучше затуманенного сознания.

– Мегги, – сорвалось моё имя с его припухших губ.

Он хотел сказать «моя», это отражалось в его глазах, но даже сейчас Бран не позволил себе такого слова. Не разрешил себе меня присвоить. Но я чувствовала, насколько для него это важно.

– Твоя, Бран, – прошептала я, зарываясь пальцами в его растрепавшиеся волосы. – Только твоя.

Эти слова возымели поистине удивительный эффект. Градус нашей страсти мгновенно возрос до неведомых высот, мысли заволокло туманом, а ласки и прикосновения стали намного откровеннее и в сотни раз слаще. Поначалу я ещё пыталась сдерживать рвущиеся с губ звуки, но они всё равно вырывались на свободу. Тихие, приглушённые, они звучали музыкой нашей близости и очень нравились Брану.

Боли я не почувствовала, её полностью затмило ощущение полного и окончательного единения. Мне захотелось замереть, застыть в этом мгновении, запечатлеть его в своей памяти, чтобы оно проросло корнями в самые глубины души и связало нас с Браном. Да, эгоистично, но сейчас я хотела этого больше всего на свете и понимала, что так правильно.

Я была уверена, что лучше уже быть просто не может, но, оказалось, что это только начало. Бран начал двигаться, а я ошеломленно выдохнула, ощутив, что в движение пришли и энергии вокруг нас. Они пронзали наши тела, вливались в ауры, закручивались разноцветными вихрями и танцевали вместе с нами этот древний, но такой важный танец наших чувств.

А стоило Брану завладеть моими губами, как кружащие вокруг потоки потеряли для меня всякий интерес. Куда важнее был мужчина, дарящий такие умопомрачительные эмоции. Самый родной, самый ласковый, самый любимый.

Ощущения усиливались, становились настолько острыми, приятными, яркими, что даже поцелуи Брана не смогли больше сдерживать мои стоны. А потом… всё вокруг на несколько мгновений замерло… и будто бы рвануло, взорвалось, разлетелось на тысячи осколков, на миллиарды частичек, распылилось звёздной пылью, стало чистыми