Самый тёмный грех - Ноа Хоуп

Я бросил быстрый взгляд на Адама и жестом указал ему проследить за Тео. Он коротко кивнул, понимая всё без слов, и тут же бросился за нашим братом, исчезая в толпе. Я знал, что если мы не остановим его сейчас, одного, наедине со своими демонами… последствия будут катастрофическими. Гора трупов – это самое малое, что могло произойти. Тео всегда находил успокоение в насилии, в ярости, в разрушении. Но в таком состоянии? Когда любовь всей его жизни, женщина, которой он открыл своё сердце, предала его так жестоко… Даже представить страшно, что Тео может натворить. Я присоединюсь к нему позже, но сначала нужно разобраться с семейством Соколовых. И с Селиной.

Переглянувшись с Джеком, мы одновременно двинулись в сторону нашей якобы сестры. Она сделала несколько нерешительных шагов нам навстречу, глаза её были полны слёз, губы дрожали. Но Виктор, заметив это, тут же бросился к ней и задвинул её себе за спину.

Чёртов идиот! Как будто мы бы причинили ей боль! Она и сама в этом хороша…

– Лукас, – процедил Виктор, его голос был низким, угрожающим. – Мой брат, возможно, и заслужил, чтобы ему надрали задницу, но только попробуй притронуться к Селине, и я собственными руками уничтожу тебя и твоего невинного ангела.

Мир вокруг на мгновение померк, звуки растворились, словно кто-то резко выкрутил регулятор громкости реальности, оставив лишь гулкий звон в ушах.

Дана…

Эта ничтожная мразь, этот червь, посмел произнести её имя в таком тоне!

Холодная, чистая ярость, подобная взрыву сверхновой, прокатилась по венам, сжигая всё на своём пути. Ненависть к Виктору вспыхнула с разрушительной силой, затмив все остальные мысли и чувства.

Я шагнул к Соколову, сокращая дистанцию, каждой клеточкой своего существа ощущая, как нарастает напряжение, как вибрирует воздух вокруг. Мир сузился до его лица, искажённого злобой. Он тоже готов был защищать свою женщину, драться за неё до последнего вздоха. И это делало его ещё более опасным. Но мне было плевать.

Передо мной была только одна цель – убить его медленно, жестоко, смакуя каждое мгновение его сопротивления и боли. Пересохшие губы сами собой растянулись в кривой, хищной усмешке, больше похожей на оскал. В ней не было ни тени тепла, ни капли человечности, только ледяной безумия и обещание неминуемой расправы.

– Ты… – прошипел я, голос мой был низким, хриплым, как рычание зверя, вырвавшегося из клетки. – Только попробуй… Прикоснись к ней, и подпишешь себе смертный приговор, Соколов. И не только себе. Я уничтожу всю твою семью. Сотру вас с лица земли.

Ярость захлёстывала меня, застилала глаза красной пеленой, пульсировала в висках, отдавалась гулким эхом в груди. Я уже видел, как руки сжимаются на его горле, как хрустят кости под моими пальцами, как гаснет свет в его глазах, как он пытается сопротивляться. Вкус крови, ещё не пролитой, уже чувствовался на языке. Ещё мгновение…

Но тут Джек, почувствовав моё состояние, быстро шагнул вперёд, оказавшись между мной и Виктором. Его рука легла мне на плечо сдерживая.

– Соколов, – произнёс он холодно, голос его был ровным, но в этом спокойствии таилась не меньшая опасность, чем в моём бешенстве. – Мы бы никогда не навредили Селине. Но с твоей стороны глупо, даже самоубийственно, угрожать нам на нашей же территории. Мы превосходим тебя численностью, и, поверь, у каждого из нас сейчас предостаточно причин выпустить в тебя не одну обойму. Так что советую тебе быть осторожнее со словами.

Напряжение, висевшее в воздухе, можно было резать ножом. Предупреждение Джека, призванное охладить ситуацию, казалось, лишь подлило масла в огонь. Уголки губ Виктора искривились в презрительной, откровенно издевательской усмешке. Он медленно, демонстративно, провёл рукой по своей шее, имитируя удушение.

– Что, Висконти, язык проглотил? – провоцировал Соколов, его голос так и сочился ядом. – Или кишка тонка повторить свои угрозы? Где же твоя хвалёная жестокость? А?

Что-то щёлкнуло в моей голове. Красная пелена перед глазами стала ещё гуще. Контроль, и без того хрупкий, рассыпался в прах. Не раздумывая и действуя на чистых инстинктах, я выхватил пистолет из-за пазухи и выстрелил.

Виктор вскрикнул, дёрнулся, и рука метнулась к левому плечу, где на рубашке стремительно расцветало багровое пятно. Он пошатнулся, но устоял на ногах. В его глазах, на секунду затуманенных болью, вспыхнула холодная решимость.

Селина вскрикнула от испуга и отшатнулась от своего «защитника». Её лицо исказилось ужасом, и руки инстинктивно прикрыли живот, защищая самое дорогое.

– Ты… пожалеешь… об этом… ублюдок! – прохрипел Виктор, с трудом выталкивая слова сквозь стиснутые зубы, одновременно выхватывая собственный пистолет.

Новый выстрел разорвал воздух. Жгучая боль пронзила мой живот. Я почувствовал металлический привкус крови во рту и стиснул зубы, сдерживая рвущееся из горла проклятие. Хотя адреналин бурлил в крови и притуплял боль, но до предела обострял все остальные чувства. Я уже готов был выстрелить снова, разнести его череп, но тут Селина встала между нами.

– Мальчики, пожалуйста, прекратите! – выкрикнула она, её голос дрожал. – Мы приехали сюда не ради войны.

– «Мы»? – хмыкнул я, скривив губы в презрительной усмешке, и медленно, с отвращением, покачал головой. – Значит, это правда. Ты действительно с ними. И это не стокгольмский синдром.

Ярость, как кислота разъедала внутренности.

Два года… кошмаров, поисков, надежды… И всё для чего?

Она сама сделала свой выбор.

– Лукас, я понимаю твою реакцию, но прошу, просто выслушай меня, – Селина шагнула вперёд, её голос звучал умоляюще. – Витя никогда не причинял мне вреда, и… я люблю его.

– «Любишь»? – взвыл я, не в силах сдержаться. – А как же Тео? Как же я? Адам? Джек? Маркус?! Ты хоть на секунду подумала о нас? Мы, чёрт возьми, два года считали, что ты мертва, Селина! Пока случайно не узнали, что этот сукин сын подстроил всё! И судя по всему, тебя не держали в подвале, скованную цепями, – я жестом указал на её заметно округлившийся живот. – Могла бы позвонить. Ну знаешь, хотя бы для того, чтобы сказать, что жива, мать твою! И по-человечески расстаться с Тео.

– Брат… – она сделала ещё один неуверенный шаг ко мне, робко вытянула ладонь. Но я отрицательно покачал головой и отступил, увеличивая дистанцию между нами.

– Знаешь, что, сестра? – начал я холодно, чувствуя, как внутри меня что-то ломается, рушится, превращаясь в пыль. – Я так долго думал о том дне, когда, наконец, спасём тебя… Я вынашивал планы мести, представлял, как мы вырежем эту чёртову семейку, как грёбаных