Летний сад - Полина Саймонс

Она болтала с Энтом, не глядя в глаза Александру, не желая объясняться.

– Да?

– Что это было, там?

– Что?

– Там, с полицейскими.

– Не понимаю, о чем ты. Я просто отошла с их пути. – Она все так же не смотрела на него.

– Ты не отходила с их пути. Ты встала передо мной.

– Ну, больше некуда было.

– Нет. Ты встала прямо передо мной, как будто…

Александр даже не понимал, как это сформулировать. Он прищурился, его сердце прищурилось, он кое-что увидел, частично понял, не до конца, немножко.

– Ты думала, они спешат… за мной?

– Что за глупость. – Она смотрела в свой стакан с содовой. – Энтони, хочешь сдуть пену?

– Таня, почему ты решила, что они приехали за мной?

– Ничего такого я не думала. – Она попыталась улыбнуться.

Александр обхватил ее лицо ладонями. Она отвела глаза.

– Почему ты не смотришь на меня? Таня! Что происходит?

– Ничего. Честно.

Он отпустил ее. Его сердце вытворяло в груди нечто непонятное.

Тем вечером Александр нашел ее в глубине дома – когда она думала, что он принимает ванну, – и она держала в руках его Р-38. Татьяна мрачно целилась во что-то от плеча, расставив ноги, держа пистолет обеими руками.

Александр попятился, вышел на палубу, сел на свой стул, закурил. Когда он вернулся в дом, он встал прямо перед ней. Она отложила оружие.

– Таня! Какого черта происходит?

Он говорил слишком громко, хотя Энтони только что уложили в его спальне.

– Ничего, совершенно ничего, – тихо ответила она. – Пожалуйста, давай просто…

– Ты собираешься наконец мне рассказать?

– Да нечего рассказывать, милый.

Александр схватил свою куртку и бросил на ходу:

– Кстати, ты забыла снять предохранитель. Он внизу на рукоятке.

Он вышел, не дав Татьяне возможности ответить.

Домой Александр вернулся несколько часов спустя. На плите ничего не было, Татьяна напряженно сидела у маленького кухонного стола.

Она вскочила, когда он вошел в дверь:

– Боже мой! Где ты был? Четыре часа прошло!

– Где бы я ни был, домой я вернулся голодным, – только и сказал он.

Татьяна приготовила ему сэндвич с холодной курятиной, разогрела суп, пока он молча стоял у плиты. Взяв тарелку, он ушел наружу. Александр был уверен, что она выйдет следом за ним, но она не вышла. Быстро поев, он вернулся в дом, Татьяна все так же сидела у кухонного стола.

– Ты не захочешь вести этот разговор в доме, рядом с Энтони. Давай выйдем.

– Я не хочу этого разговора.

В два шага он оказался рядом с ней и рывком поднял из-за стола.

– Хорошо, хорошо, – прошептала она, прежде чем он успел открыть рот. – Хорошо.

На причале Александр встал перед ней в сгущавшейся темноте – слышалось лишь журчание воды и далекий шорох деревьев на холодном ветру.

– Ох, Таня, – заговорил он. – Что ты натворила?!

Она молчала.

– Я позвонил тете Эстер. Ее нелегко было расколоть. А потом я позвонил Викки. И теперь все знаю.

– Ты все знаешь, – без выражения произнесла она, отступая назад и качая головой. – Нет. Ничего ты не знаешь.

– А я все гадал, почему ты два года не звонишь своей подруге. Зачем ты изучаешь карты. Почему ты прикрываешь меня от представителей закона. Зачем тренируешься с моим пистолетом. – Александр говорил медленно, с болью в голосе. – Теперь я знаю.

Она вдруг отвернулась, но Александр схватил ее и развернул лицом к себе:

– Два года назад – два года! – мы могли остановиться по дороге во Флориду. А теперь что ты мне предлагаешь делать?

– Ничего, – пробормотала Татьяна, вырываясь из его рук. – Теперь мы ничего не делаем. Этим и заняты.

– А ты понимаешь, как с их стороны выглядит наше постоянное бегство?

– Мне плевать, как это выглядит.

– Но мы не беглецы. Нам нечего скрывать.

– Нет?

– Нет! Один разговор с генералами военного министерства и дипломатами Министерства иностранных дел мог оставить все позади.

– Ох, Александр! – покачала головой Татьяна. – Ты когда-то видел гораздо больше. С каких это пор ты стал так наивен?

– Я не наивен! Я знаю, что происходит, но вот с каких это пор ты стала такой циничной?

– Они уже говорили с тобой в Берлине. Как ты думаешь, почему они снова захотели с тобой поговорить?

– Таков порядок!

– Это не порядок!

Их голоса разнеслись над черными каналами, эхом отдались в водных туннелях. Татьяна понизила голос:

– Ты что, ничего не понимаешь? Интерпол тоже тебя ищет!

– Откуда ты знаешь?

– Сэм мне сказал, вот откуда!

Александр упал на свой стул.

– Ты говорила с Сэмом? – Он был ошеломлен. – Ты это знала и не сказала мне?

– Я многого тебе не говорила.

– Это очевидно. Когда ты с ним разговаривала?

Она не могла ответить.

– Когда? – Александр снова заговорил громче. – Таня! Когда? Трудно тебе или нет, ты все мне скажешь. Ты и для меня все этим облегчишь.

– Восемь месяцев назад, – прошептала она.

– Восемь месяцев назад! – выкрикнул он.

– Ох, ну зачем тебе было нужно звонить Эстер? Зачем? – Татьяна в ужасе всплеснула руками.

– Так мы поэтому уехали из Напы? О боже мой… – Он смотрел на нее с горьким упреком. – И все это время, пока мы ехали с места на место, ты молчала, только говорила об уединении на Урале. Какую же игру ты вела, зная все это! – Александр был так разочарован, что не мог на нее смотреть.

Как могла та Татьяна, которую он знал, так хорошо скрывать все от него? И что такое было с ним, почему он никогда не подталкивал ее, никогда не допытывался, хотя и чувствовал, и подозревал, что что-то не так?

Татьяна все так же стояла перед ним и молчала.

– Мы уезжаем завтра утром. Уезжаем и отправляемся в Вашингтон.

– Нет!

– Нет?

– Точно, нет. Абсолютно нет, ни при каких обстоятельствах. Мы остаемся. Мы никуда не едем. Разве что в леса Орегона.

– Я не намерен ехать в леса Орегона. Я не стану прятаться на Урале. Или на Бетель-Айленде.

Татьяна наклонилась к нему, повысила голос:

– Мы не поедем, и точка! Мы никуда не поедем!

Он нахмурился, глядя на ее гневное лицо:

– Ладно, я поеду.

Она выпрямилась, ее губы дрожали.

– Ох, вот это великолепно, ты поедешь, ты, как будто ты сам по себе, только ты. Вернешься на фронт, да? Ладно, только тогда тебе придется ехать без меня, Александр. На этот раз если ты поедешь, ты действительно поедешь один. Мы с Энтони останемся здесь.

Он вскочил так яростно, что стул за ним опрокинулся, упали и тарелка, и стакан, и его сигареты. Татьяна попятилась,